Журнал «Если» - «Если», 1993 № 08
В будке на обочине они взяли местный телефонный справочник и нашли адрес — Крэйзиан Корнер находился на Манчестер Драйв, четыре тысячи двадцать три… Когда они подъехали туда, оказалось, что это целый комплекс: ремонтные мастерские, заправка, магазины, рестораны.
Рэйф вышиб стекло в двери конторы, взвыла сирена. Не обращая на нее внимания, он открыл дверь и впустил Габи с Лукасом. Сигнализацию в такое время никто бы не услышал, но поскольку визг ее раздражал Рэйфа, он отыскал проводки, ведущие к сирене, и перерубил их.
Затем Рэйф включил в комнате свет и в надежде отыскать список клиентов станции принялся осматривать все столы и шкафы. Тем временем Габи с Лукасом прошли через внутреннее помещение в ресторан. Наконец в одном из ящиков стола Рэйф откопал стопку аккуратно сложенных квитанций и среди них без труда нашел копию той карточки, что вытащил из кармана зомби в Гриннеле. Принадлежала она некоему Дареллу Хаскину, живущему, по информации телефонного справочника, в этом же городе.
Рэйф собрался позвать Габи и Лукаса, но как только открыл дверь ресторана, его окутал восхитительный запах яичницы с ветчиной.
— Голодный? — из-за стойки крикнула ему Габи.
Голодный?.. Она еще спрашивает!
Минут двадцать они наслаждались едой, а потом вышли на улицу через разбитую дверь конторы. Небо уже начинало бледнеть, но тени на земле были еще темные и густые. Поэтому и нападающих они заметили слишком поздно. На этот раз врагов было много, это были не тени, а нормальные люди и передвигались они гораздо быстрее зомби.
Он услышал крик Габи, брань неизвестных, хриплое дыхание Лукаса… Потом навалилось что-то тяжелое, и он потерял сознание.
Глава VIII
Очнувшись, Рэйф понял, что находится в небольшом, человек на двенадцать, самолете. Пробуждение, против обычного, не только не прине-ело ясности, но стало началом долгого и странного периода, когда способность самоконтроля порой изменяла Рэйфу.
Самолет летел на большой высоте. Три раза, когда ему удавалось собрать все силы и повернуть голову в сторону иллюминатора, он видел то бескрайнюю водную гладь, то сплошной снег и лед или пустые, бесплодные равнины и мертвые горы.
Рэйф вдруг осознал, что его совершенно не волнует, где он и что с ним. Ощущение было совсем иным, чем после наркотиков, которыми его накачали в полиции: он чувствовал себя в каком-то мягком уютном коконе, отделяющем его от остального мира. Но если не делать попыток двигаться или мыслить, состояние вполне приятное. Одна лишь мысль о том, что надо повернуть голову, требовала невероятных усилий.
Он все-таки сделал это усилие и попытался посмотреть, что происходит в кресле, через проход. Там с безмятежным выражением лица сидела Габи. Лукаса же нигде не было видно.
Пришлось сделать еще одно усилие, чтобы вернуть голову в прежнее положение. Впрочем, обратное движение было уже не столь мучительным. Рэйф наконец увидел, что его руки не связаны и свободно лежат на коленях. «Значит, меня ничто не держит. Ничто, кроме этого кокона, который не дает ни думать, ни двигаться», — подумал он.
Эта мысль вконец обессилила его.
Но очень скоро что-то стало раздражать Рэйфа: глубины сознания работали, жили. У Рэйфа появилось ощущение, подобное смутной тревоге человека, выходящего из дома: что-то забыл взять или сделать…
Ощущение постепенно усиливалось. Словно маленький зверек, оно вгрызалось в сознание Рэйфа, пытаясь пробиться сквозь слой безразличия и апатии.
Самолет бесшумно несся на огромной высоте, а Рэйф все продолжал наблюдать за растущим внутри раздражением. Постепенно оно стало приобретать более четкие границы. Это была — теперь он знал точно — та часть сознания, которая вечно не давала ему покоя вопросами типа «кто-то это может, а разве ты не можешь?» Та часть его самого, которая не признавала поражений.
И теперь она отказывалась мириться с тем, что он полулежит в кресле безвольный, бездвижный, не способный ни мыслить, ни шевелиться. Она не давала покоя, толкала к действию. Постепенно Рэйф проникался уверенностью, что сможет мыслить на этом новом для него уровне сознания, и тогда мертвящее оцепенение потеряет власть над ним.
Он попробовал.
Это было непривычно и весьма странно: чистое мышление, свободное от эмоций, не облаченное в слова, без образов и символов.
Его воля, стремления, желания теперь представлялись ему пучком сил: против них была направлена другая сила, Рэйф узнал ее. Она была той же природы, что и излучение, сковывающее по ночам все живое.
«Значит, — мысль вспыхнула, как искра, вырвавшись откуда-то из глубин подсознания, — значит, я в состоянии справиться с этой силой, так же как я справлялся с обыкновенным излучением. Надо только уловить ее, вычислить ее направление и сосредоточить в этом месте все свои силы».
Его мозг медленно оживал, пробуждаемый ощущением собственной мощи: так исполин просыпается после векового сна. Теперь Рэйф начинал мыслить на качественно ином уровне, так как если бы он переходил от алгебры к интегральному исчислению.
Медленно и осторожно, словно слепой, ощупывая неизвестное пространство, он принялся исследовать окружающий мир. Габи была совсем близко, он ощущал присутствие ее сознания где-то рядом, но знал, что чувствовать его она не способна.
Рэйф начал искать Лукаса и сразу на него наткнулся — яркий, мощный импульс, который ни с чем нельзя было спутать. Лукас, подумалось Рэйфу, наверное, всегда мыслит на этом уровне — человеческая поверхностность чужда ему.
Лукаса в самолете не было.
— Почему? — полетел беззвучный вопрос.
— Эб велел мне прятаться, когда за ним пришли люди, — возник моментальный ответ. — Прошлой ночью ты велел мне убежать из мотеля. Когда вы с Габриеллой потеряли сознание, я увидел, что помочь вам не смогу, и спрятался.
— Где ты теперь? — мысленно спросил Рэйф, имея в виду «Где твое физическое тело?».
— Рядом с тем местом, где нас поймали, — ответил Лукас. — Там недалеко начинаются леса. Здесь я родился. И здесь я в безопасности.
— Ты ранен, Лукас?
Воздух вдруг стал завихряться, закружился в невидимом водовороте и застыл волчьей мордой перед самым лицом Рэйфа. Лукас с расстояния меньше фута смотрел ему прямо в глаза: «Нет».
— Я тебя вижу, — говорило сознание Лукаса. — Я не вижу Габриеллы, но я чувствую, что с ней все в порядке, только она сейчас спит.
— С ней все в порядке, — подумал Рэйф. — Лукас, скажи мне, ты можешь видеть Эба?
— Нет.
— Ты можешь чувствовать Эба так же, как ты чувствуешь Габриеллу?
