Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06
— Нет-нет, — выпалил Бресслер. Выхватив у Тони папку, он прижал ее к груди обеими руками. — Не стоит, Питер. Вам так много приходится читать. Не смею вас перегружать, — попятившись на несколько шагов, профессор развернулся и бросился бежать.
Застегивая портфель, Тони услышал над своим ухом голос Дуга:
— Черт меня подери, это же Тони Манетти!
Схватив однокашника за плечи, Дуг повернул его к себе, пристально всмотрелся в лицо и крепко облапил:
— Да-а, сколько воды утекло! Восемь лет прошло или девять? Как живешь-то? Какие новости? Сколько бумаг — ты это что же, букмекером заделался?
Беззаботно болтая, он повел Тони к главному входу, прочь от слоняющихся по вестибюлю ученых.
— Выпьем кофейку? Только подальше от этой орды. А помнишь, как мы линяли с уроков за пивом? Хорошие были деньки, верно?
Они никогда не ходили вместе пить пиво; в юности Тони увлекался алкоголем ничуть не больше, чем сейчас.
— Чем занимаешься — наукой? — спросил он у Дуга на улице.
— Какое там… Я на задании. Слушал, как куча ребят распространяется об экономических выгодах международного сотрудничества в космосе. Тьфу! Интересная тема, ничего не скажешь.
Следующий час они провели в кофейне. Дуг говорил о своем житье-бытье — и задавал вопросы; говорил о прошлом — и задавал вопросы; говорил о путешествиях — и задавал вопросы.
— Значит, доклады берешь, а на заседания не ходишь? Ну ты жук! Дай посмотреть, что у тебя там.
Тони вручил Дугу портфель. Тот просмотрел его содержимое.
— Ты что, будешь все это читать? И где — здесь?
— Дудки. Если они будут думать, что я прочел их материалы, то все захотят со мной их обсудить.
— Слушай, мне показалось, я тебя видел на днях с таким крупным лысым фруктом?
Тони рассмеялся:
— А, старина Бресслер. Его профиль — ангелы. Наверное, слишком долго пялился в свой электронный микроскоп. — И печально добавил: — Он дал мне какие-то материалы, чтобы я прочитал их дома, а потом вдруг отобрал. Совсем сбрендил, бедняга.
Позднее, отвечая на очередной вопрос, умело вставленный в монолог Дуга, он сообщил, что все воскресенье развлекался с одной потрясающей девицей. Сделав мечтательное лицо, описал купание при луне.
Дуг понимающе ухмыльнулся.
— Спорим, у тебя в каждом университете по девице, — заявил он. Вскоре после этого он глянул на часы и застонал… — Не та это работа, о которой я мечтал… Будешь возвращаться?
— Только за машиной. Все, что нужно, у меня уже есть.
Они пешком вернулись к «Келлогг-центру», где Тони сел в свой арендованный автомобиль и, помахав Дугу, дал газу. По дороге в аэропорт он выстроил факты в логическую цепочку. Должно быть, они не хотят, чтобы Бресслер опубликовал хоть слово о своих открытиях. А Дуг доложит по начальству, что Тони ничего не подозревает и к делу его привлекать не стоит.
В аэропорту он сдал машину, поменял в кассе билет и сел ждать своего рейса до Чикаго.
«Вряд ли они верят в теорию о генах-властителях, — размышлял он, — но все равно надеются: а вдруг? Они будут наблюдать и ждать: пусть гений решит проблему, коли сможет. Но если разгадка будет найдена, они первыми пожнут плоды. Кто бы сомневался…»
Он вспоминал некоторые моменты своего, казалось бы, напрочь забытого детства. В семь лет он играл со сводным братом на сеновале. Вывалился из самого высокого окна, встал с земли и убежал. Об этом случае они с братом никогда никому не рассказывали, потому что играть наверху было строго запрещено… Когда ему было двенадцать, он и еще двое мальчишек катались на байдарке по реке Делавэр. Внезапно, точно ракета, на них налетела гроза. В байдарку ударила молния. Мальчишки погибли, но Тони доплыл до берега. Он смолчал, что был с ними — все равно бы не поверили.
«И что теперь делать?» — спросил себя Тони. Ну конечно же, съездить к матери и прочесть материалы Бресслера от корки до корки. Дальше — полная неизвестность, но это не страшно. Когда пробьет час, он будет знать, что делать. Он чувствовал себя удивительно свободным и счастливым — несмотря на то, что знал: каждым его шагом руководит чужая воля и, в сущности, он — Тони — ничем не лучше раба.
Перевела с английского Светлана СИЛАКОВА
ВИДЕОДРОМ
DAS IST FANTASTISCH!
В рубрике «Атлас» мы уже познакомили читателей с английским, итальянским и французским фантастическим кинематографом — от истории до наших дней. Сегодня мы расскажем вам о мастерах немецкого НФ-кино.
Портрет германской кинофантастики соблазнительно нарисовать по универсальному европейскому шаблону. Начать с ностальгического воспоминания о незабвенных шедеврах далекого прошлого, а закончить навязшими в зубах проблемами, с которыми сталкиваются сегодня все обитатели общеевропейского дома: лучшие режиссеры уезжают в Голливуд, мало-мальски серьезный проект можно осуществить только в копродукции с соседями, зритель предпочитает смотреть американское кино…
И, казалось бы, в самом деле — Вольфганг Петерсен и Роланд Эммерих, два крупнейших дарования германской кинофантастики последних 20 лет, давно уже играют за «голливудскую команду». Германия значится среди стран-продуцентов многих современных фантастических хитов, вроде «Европы» Ларса фон Трира или «Вируса» Джона Бруно, но порой искать ее там приходится при ярком свете под микроскопом. И в кинотеатрах, и на домашнем экране (видео, набирающее популярность DVD) немцы однозначно предпочитают заокеанский продукт своему отечественному. Однако факты — упрямая вещь, а они, между прочим, говорят и о том, что в современном немецком кино фантастика отнюдь не предана забвению.
«СУМРАЧНЫЙ ГЕРМАНСКИЙ ГЕНИЙ»Если же оглянуться назад, в историю, то станет ясно, что немецкое кино обратилось к фантастическим сюжетам задолго до «Метрополиса». Правда, с научной фантастикой эти фильмы в родстве не состояли. Питательной средой для фильмов о Големе, Гомункулусе, докторе Калигари была мрачная мистика немецких легенд и сказок и их литературные обработки вкупе с символистско-декадентской литературой начала XX века. К первым примитивным примерам такого кинематографа можно отнести «Тень моря» Курта Старка (1912) — мистическую кинопоэму о морском привидении, к шедеврам — «Кабинет доктора Калигари» (1919) Роберта Вине. Довольно банальный сюжет о злодее-гипнотизере, превращавшем пациентов психиатрической клиники в покорных исполнителей своих злодейских замыслов, приобрел у Вине графичность экспрессионистской живописи и неотвязность болезненного кошмара. Весьма актуальная для немцев тема природы зла была продолжена Вине в фильме «Руки Орлака» (1925), где герой — виртуоз-пианист — начинал «мутировать» под влиянием пересаженных ему кистей рук казненного убийцы.
![Лион де Камп - Тени Каменного черепа [= Тени в черепе] [Рассказ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
![Лайон де Камп - Тени ужаса [=Конан-островитянин ]](/uploads/posts/books/11856/11856.jpg)