Кеннет Балмер - Пробуждение Чародея: Накануне Судного дня. Пробуждение Чародея. Планета кочующих городов
Независимый Джек Уолли…
— Хорошо, — согласился великолепный, независимый Джек Уолли. — Я иду с тобой, дружище Кроч. Хочу посмотреть этот твой город.
— Это вовсе не мой город, осел ты безмозглый.
Уолли вскочил, и Кроч виновато замахал своими могучими руками.
— Прости меня, дружище. Излишняя горячность приносит мне одни неприятности. Этот город — один из пяти городов Скорсо. Я собираюсь сесть там на корабль и уплыть домой.
— Так ты возьмешь меня с собой?
— С удовольствием.
Отдохнув, они приготовились идти в том направлении, где, как подсказывало Крочу его чутье лесного жителя, находился город. Кроч хлопнул себя кулаком по ножнам:
— Если хоть одна из этих зеленокожих бестий попробует помешать нам…
Уолли задумчиво испросил у Пи-Айчена арбалет с полным колчаном стрел, и они уверенно зашагали по зеленому лесу.
Громкий крик привлек их внимание и заставил обернуться.
Прижав к груди нитки с драгоценностями, сверкая и лязгая нагрудниками, старая карга вприпрыжку бежала за ними.
— Эй, подождите меня!
Она запуталась в своих браслетах и, с воплями растянувшись во весь рост, принялась судорожно сгребать разлетевшиеся украшения и бесчисленные юбки. Потом она снова вскочила и побежала за ними, визжа, выкрикивая проклятия и размахивая руками. Выкрашенные в черный цвет белокурые волосы струились за ней, подобно прутьям метлы настоящей честной ведьмы.
VIII
Меро, один из пяти городов Скорсо, удивил и ошарашил Джека Уолли. Он ожидал увидеть обмазанные глиной хижины, крошащийся кирпич и узенькие улочки, заваленные мусором. Ему грезилось некое подобие древнеримской Помпеи, населенное слоняющимися по улицам призраками и испускающее аромат жизни, угасшей еще до своего рождения.
Вся троица, похожая на только что вышедших из зеленого леса странствующих трубадуров, стояла теперь на хрустящей, выложенной щебнем мостовой, наблюдая за слаженной работой городского транспорта, представленного большими, белыми, фыркавшими от натуги лошадьми, и разглядывая ярко одетых мужчин и женщин, которые сновали туда-сюда возле высоких казенных зданий, отстроенных из стекла, бетона и синтетических кристаллов, сверкавших, словно звездные цветы. Они прислушивались к пульсу окружавшего их большого города, вдыхали солоноватый запах моря, внимали многократно повторяющимся печальным крикам чаек, морских ласточек и бакланов, во множестве наполнявших небо.
— Ну что ж, я бы теперь… — ошарашенно начал Уолли.
— Меро — это вонючая дыра, — оборвала его старуха, рассекая воздух малиновым плащом, который она надела по их настоянию. — Если бы мне довелось танцевать здесь в добрые старые времена, у них бы глаза из орбит повылезали, вот что я вам скажу. Тоже мне, город — тьфу — халуп понастроили!
— А по-моему, тут чисто, и вообще мне здесь нравится, Саломея, — заметил Уолли.
— Морем пахнет! — воскликнул Кроч, размашисто шагая вперед, и его глаза сверкнули. — Вот взойдем на борт галеры…
— Скорее уж шлюпки какой-нибудь… — рассеянно вставил Уолли.
— …и полным ходом двинем в Брианон!
Они проходили мимо группы молодых парней — это были юнцы лет двадцати с небольшим, щегольски и со вкусом разодетые, со множеством кружев и меха, в экстравагантных лосинах. Саломея подмигнула им, кивая головой, вытягивая губы и колыхая грудью. Кроч громко расхохотался.
— Давай, Саломея. Сейчас они падут к твоим ногам, — тихо сказал Уолли.
— Эх, вот прежде были времена! Эти безмозглые бездельники, обратив свои задницы к небу, целовали бы подол моего платья и дрались бы за малейшее проявление моей милости к ним! — Она растерла плевок и последовала за своими спутниками. — Неблагодарные сопливые ублюдки!
— Раз ты не бывала здесь прежде, Саломея, — мягко сказал Уолли, — то они не могли видеть, как ты танцуешь. Может, покажешь им сейчас?
— Это еще зачем, чужеземец?
— Ну… — Уолли чувствовал, как юноши сверлят глазами его спину.
— Разве они смогут распознать леди своими красными поросячьими глазенками?
— Ну давай же, Саломея! — оборвал ее Кроч, размашисто шагая вперед, так что большой меч хлопал его по боку. Он стал звать старую каргу Саломеей после того, как Уолли дал ей такое прозвище. Разносившийся повсюду запах моря раздувал его ноздри и заставлял дышать полной грудью.
Саломея фыркнула и, подобрав подол, понеслась вперед, в ритме джиги, бренча браслетами и одновременно вызванивая простенькую мелодию колокольчиками на лодыжках.
Для Уолли, рожденного в лоне межзвездной цивилизации, быстрые и плавные перелеты между различными мирами были обычным делом — ему случалось жить и в гигантских мегаполисах, и в городах-садах, и на сельскохозяйственных планетах — повсюду, куда влекла его собственная прихоть или соображения материального порядка. Он предпочитал не вспоминать только о своем пребывании на Лэзенби Три, где его необузданную натуру пытались укротить при помощи крестьянского труда. Итак, гуляя теперь по узеньким улочкам чужого города, он мысленно подбирал ему соответствующее место среди тех инопланетных миров, которые были ему уже известны.
Подобно Одиссею, вкусившему в славной стране феакийцев горькую радость воспоминаний о своей давно покинутой родине Итаке, здесь, в Меро, одном из пяти городов Скорсо, Джека Уолли охватили мучительные воспоминания об известных ему городах цивилизованной части галактики. Он невольно обернулся, пристально посмотрел на Саломею — одноглазую, с кривыми зубами, разукрашенную ворохом драгоценных камней и золотых пластин, — и печально продекламировал:
— Ты мне казалась прекрасной, но уродлива ты, Навсикая.
— Что это за нелепый, кудахтающий язык, а? — спросил Кроч, наполовину замедляя шаг.
— Просто я размышляю вслух, друг мой, — ответил Уолли на керимском. — Что там впереди?
— Это пристань. Место, где стоят галеры. Если повезет и прилив будет удачным, мы отплывем сегодня ночью.
Уолли пропустил мимо ушей последнее замечание об отплытии. Он еще не вполне изучил язык этой страны, равно как и ее обычаи.
— Но сперва, после такой веселой прогулки по зеленому лесу, мне необходимо чего-нибудь выпить. — Кроч облизал губы и погладил красной рукой бороду и усы.
— Да уж, неплохо было бы, образина ты эдакая, — сказала Саломея неожиданно учтивым гоном. — Но чем же ты собираешься расплачиваться за выпивку?
Уолли взглянул на драгоценности, украшавшие ее морщинистое тело, и вспомнил о Пи-Айчене — вывод напрашивался сам собой.
