Николай Бондаренко - Бремя «Ч»
На перекрестке я его остановил, попросил подождать. Кинулся под сверкающую витрину купить «бренди». Бутылочка украсит наше общение!
Я быстро вернулся, сверток удалось запихнуть во внутренний карман куртки, и ничто не мешало быстрой ходьбе. Мы пересекли еще несколько больших улиц и юркнули в переулок, заросший с одной стороны колючим кустарником. Роб предупредил, чтобы я примечал местность — возвращаться придется одному.
Еще два поворота. Путь преградил деревянный забор, за которым величественно возвышался многоэтажный дом. Роб отодвинул доску и шутливым жестом пригласил войти. Я спросил — можно ли громко говорить. Роб ответил, что красавец дом совершенно пустой, в нем никто не живет. Но все же лучше не греметь понапрасну.
Под балконом, на первом этаже, обнаружилась дверца с тяжелым висячим замком.
— Бутафория, — объяснил Роб и легко отогнул массивную дужку. Но замок не снял, оставил на одной петле: пусть думают, что дверь закрыта и за нею никого нет.
Ступеньки круто устремились вниз. Я вспомнил, как спускался за человеком в шляпе в карловскую преисподнюю. Было жутковато, каменная лестница долго не кончалась. А здесь меня уверенно вел за руку Роб, и я, не успев оглянуться, услышал радостный возглас: «Пришли!» Человек, наконец, был дома, достиг желанного порога — почему бы не порадоваться, с иронией подумал я.
Глаза понемногу привыкли к темени, и я разглядывал пустое подвальное помещение, которое можно было назвать комнатой лишь с большой натяжкой. Слишком уж корявились бетонные стены и бетонный пол…
Роб откуда-то сверху снял камень, и в узкую щель пролился слабый голубоватый свет.
— Полюбуйся пока природой, — сказал Роб, — а я приготовлю две отличные лежанки.
— Предлагаю тост. За нашу встречу! — я открыл купленную бутылку и подал Робу. — Придется из горлышка.
Роб, к моему удивлению, резко отказался.
— Не буду, пей сам.
Я приложился к бутылке, сделал несколько глотков. Чудесное настроение, хорошо!
Заглянул в щель и обрадовался: месяц так и не отстал! Он все видел, все знает, теперь старается подарить свет двум товарищам, чтобы ночь не показалась им такой уж черной и бесприютной. За это уж точно нужно выпить!
С удовольствием прикладываюсь к горлышку.
— Где-то там, — таинственно говорю я Робу, — Ноосфера. Как бы хотелось в нее попасть!
— Зачем? — удивился Роб — Ты ее не почувствуешь. А вот господину Карлу побывать там было бы чрезвычайно полезно.
— Ты что! — вспомнил я. — На карловских лозунгах написано: «Создадим надежный заслон!».
— Вот-вот. Ноосфера для него опасна.
— Вместо Ноосферы, — опять вспомнил я, — создается Иносфера! Ты что-нибудь знаешь об этом?
— А, бездушные чиновники!
Я был в ударе, на ходу стал сочинять:
Но вот в последнем звездном закоулке
В реальность вторгся позабытый век:
Явились люди — пышные, как булки,
С манжетами, слепящими, как снег…
Роб захлопал в ладоши.
— Можно еще?
Изменив ритм стиха, я продолжал:
Обступили премилые живчики -
Государственные счастливчики!
Извиваются губы в улыбке,
А в глазах — золотые рыбки.
«Неужели желаете в Ноо?
Понимаем. Давно не ново.
Лучше б занялись модной кометою,
А вот Ноо… Увы, не советуем.
Повращайтесь у нас, в Иносфере,
Испытайте комфорт в полной мере!..
— Давай еще, — потребовал Роб.
Я отпил из бутылки и сосредоточился на концовке.
Метался лифт в крутой стеклянной башне,
Гремел указ, лучился монитор,
На все лады блажил отказ вчерашний, -
Неодолимо множился затор…
Что делать?… Снять перед реликтом шляпу?
Петь дифирамбы тайному врагу?…
Друзья сочувствуют: «Так просто сунуть в лапу!»
А я трагически лукавить не могу…
— Послушай, — изумленно произнес Роб. — Как ты сюда попал?
— Не знаю, — честно признался я и протянул Робу бутылку — ну выпей же, не ломайся! Роб сердито отвернулся. Что ж, приставать не буду. Могу и сам!
В пустой ободранной комнате (мне все же хотелось называть комнатой наш бетонный отсек) появился мешок с соломой. Неизвестно откуда его приволок Роб и вывалил целую гору теплой, матово светящейся соломы на пол. Расстелив мешковину, он объявил:
— Постель готова. Извини за отсутствие одеяла. Я уверен, его прекрасно заменит твоя теплая куртка.
— А как же ты? — удивился я.
— Где тебе знать о согревающих свойствах самой обыкновенной соломы. И не забывай: у меня тоже есть одежда, не хуже твоей.
— А это разве не согревает? — Я поднял бутылку над головой. Отхлебнул приличную дозу «бренди», укладываюсь на солому. Желаю другу спокойной ночи, закрываю глаза…
Сразу куда-то попал — в какой-то город. Улица вся в огнях! Ищу бар — рюмочка «бренди» нужна, как воздух. Примечаю красочное сооружение. Карета — не карета, фургон — не фургон. Подхожу ближе — ба, да это огромная бутылка, ловко уложенная на дно обыкновенной телеги! Горлышко так велико, что в него свободно влезет человек. И лестница-стремянка рядом стоит. Возле стремянки — чернявый зазывала, крутит ус и на звезды посматривает. Но больше всего шарахает по глазам вывеска: «Пей, сколько хочешь!». Вот это аттракцион!
Говорю чернявому:
— Тридцать граммов «бренди».
— Не разливаем и на вынос не даем. — Чернявый кивает на стремянку. — Залезай и вливай в себя досыта.
— Что тут раздумывать! Я на стремянку, а чернявый заявляет:
— Вернешься — получишь премию.
— Неужели не вернусь, — подмигиваю.
— Мое дело предупредить. Только сегодня ушли девяносто восемь. И ни гу-гу.
— А вчера? — Я малость призадумался и со стремянки спустился вниз.
— Вчера меньше, из-за дождя. Только семьдесят четыре.
Мне стало не по себе. Но тут накатила такая нестерпимая жажда, хоть ложись и помирай. Я подумал: а почему, спрашивается, я должен где-то остаться? Выпил — и будь любезен вернуться! Махнул рукой и стал карабкаться. У самого бутылочного жерла перевел дух и услышал последние слова чернявого:
— Прощай, родимый!
