Евгений Лотош - Корректор. Книга первая: Ничьи котята
И потом время словно замерло окончательно. Палек висел над пропастью, изогнувшись в неудобной позе, а Яна, стиснув зубы и сжав кулаки, отчаянно удерживала его, не давая обрушиться туда, вниз, а ветер, казалось, злобно хохотал, пытаясь вырвать тело мальчика из мертвой хватки ее не-рук, и между лопаток саднило все сильнее и сильнее, и потом она отчаянным усилием потянула его к себе и тут же от накатившей слабости рухнула на колени, ободрав их о камень, а Палек упал на нее сверху, и они оба упали на землю, отчаянно пытаясь отдышаться…
Потом они долго сидели, оперевшись спиной о ледяной камень ограды, тяжело дыша и приходя в себя. Потом Палек нерешительно спросил:
– Это ты сделала, да?
– Что – это? – почему-то шепотом переспросила Яна. Все. Теперь Палек знает о ней. И он испугается и убежит. Или начнет дразниться. Или скажет Дзинтону, и тот выгонит ее из дома…
– Ты держала меня и не дала упасть?
Яна подняла глаза и наткнулась на взгляд мальчика. В нем странно мешались опаска и благоговение. Соврать? Не выйдет. Ну что же…
– Да, это я сделала, – кивнула она. – Мама говорила, что я – девиант.
– Ух ты! – восхищенно выдохнул Палек, так что Яна слегка опешила. – И ты можешь убить своей невидимой штукой, да? Ну и дела! Я всегда хотел такую иметь! Нет, ты честно девиант, да?
– Честно, – кивнула Яна. Она ожидала чего угодно, но только не этого. – Только, пожалуйста, не говори никому, ладно? Не скажешь?
– Не скажу, – отмахнулся Палек. – Слушай, а ты много убила?
Яна нахмурилась.
– Ты точно дурак, – со злостью сказала она. – Я никого не убивала. Я вообще никогда раньше свой дар не использовала. А тебя, между прочим, я вообще спасла!
Она отвернулась и надулась.
– Эй, не злись! – Палек примиряюще тронул ее за плечо. – По телику говорили, что все девианты – чокнутые, что они убивают всех подряд, а значит, их надо изолировать.
– И меня надо изолировать, да? – бросила Яна, не поворачиваясь. Ну конечно, и он туда же.
– Нет, конечно, – вздохнул Палек. – Ты точно не чокнутая. Нормальная девчонка. Извини, ладно? И… спасибо, что помогла.
Яна недоверчиво взглянула на него. Потом она потянулась и заглянула ему в голову. Мальчик действительно раскаивался, что ляпнул, не подумав, и она решила его простить. В самом деле, все мальчишки сами немного чокнутые. Не обижаться же на них за это? Наоборот, жалеть надо.
– Пожалуйста, – все еще немного сухо сказала она. – Палек, ты обещаешь, что никому не скажешь? Если скажешь, то меня снова отвезут в Институт, и… – Она поежилась. Что ее могло ожидать в Институте, она не знала, но ужас Карины перед возвращением чувствовала совершенно отчетливо. Наверное, там и в самом деле плохое место.
– А что такое "институт"? – спросил Палек. – Дзинтон вчера сказал, только я не понял. Ой, извини, – спохватился он, – наверное, невежливо спрашивать. Только ты на людей не кидайся, ладно?
Яна сжала кулаки, чтобы как следует врезать этому нахалу, но тот только весело рассмеялся, показал язык, вскочил на ноги и отбежал в сторону. Ну что с ним делать? Не бить же его по-настоящему не-руками! Девочка тоже вскочила и погналась за ним.
Несколько минут спустя дети оживленно болтали, забившись глубоко в придорожные кусты. Яна рассказала, как год назад она неожиданно обнаружила, что может двигать вещи, просто посмотрев на них, и как она начала видеть, что чувствуют люди рядом с ней. Как перепугались мама и папа, когда она рассказала им об этом. Она уже тогда не раз слышала по телевизору злое, нехорошее слово "девиант", но даже и в мыслях не примеривала его на себя, пока случайно не подслушала разговор родителей. Потом она перестала ходить в школу, и еще они даже переехали в другой город, и долго-долго она училась сама, по учебникам. А потом вдруг за ними на улице стали ходить в отдалении страшные незнакомые люди с плохими мыслями в голове, и мама с папой все время боялись. А потом днем два страшных человека как-то вошли в квартиру через запертую дверь, набросились на нее, нацепили на шею тугой ошейник, от которого стало шумно в ушах и голове, и увели с собой. Ей сказали, что мама с папой уехали и больше не вернутся, но она знала, что ей врут – она это видела, и ей удалось подслушать разговор в соседней комнате. Потом ее раздели, искололи иголками, сняли ошейник, но тут же засунули в глухой железный ящик, шум в котором был еще сильнее, чем от ошейника. Наверное, ее куда-то везли, но она почти все время спала, просыпаясь только когда ее грубо будили, чтобы покормить невкусной овсяной кашей и еще какой-то мерзкой гадостью. Иногда, правда, она приходила в себя и сама, в последний раз – перед тем, как Карина разбила ее ящик. Она долго-долго лежала без сна в черной качающейся духоте, и в конце концов ей стало страшно, и она заплакала, и тут что-то ударило в ее ящик, и еще раз, и еще, а потом она увидела Карину.
О том, что случилось потом, Яна все-таки рассказывать не стала. Ей не хотелось вспоминать ужасное бегство сначала по коридорам большого непонятного дома, по камню и битому стеклу большой-пребольшой комнаты, потом по темному ночному лесу и сующимся под ноги корням. И уж тем более не хотелось вспоминать, как Карина убила тех двоих взрослых дядек в доме. Наверное, они такое заслужили – Яна не понимала, что они хотели сделать, но хорошо помнила всплеск страха и отвращения, который почувствовала Карина. Но все равно – это тайна ее с Кариной общая, и пока про нее рассказывать нельзя. И она просто сказала, что они убежали, разбив большую стеклянную стену, и спрятались в лесу, а утром пошли искать еду, и Карина заболела, а она, Яна, принесла ее в заброшенный дом, где и встретила Палека.
Наверное, Палек заметил, что она что-то не договаривала, но лезть с лишними вопросами не стал. Вместо того он сказал несколько скверных запрещенных слов, которые мама Яны не позволяла говорить даже папе, а потом неожиданно похлопал девочку по плечу.
– Все взрослые – гады, – с чувством сказал он. – Ну, может, кроме некоторых, вроде Дзинтона или нашей директорши. Но Дзинтон тоже еще почти молодой. От меня вот родители отказались еще в роддоме. Ты не плачь, что у тебя родители умерли. Ты лучше думай, как хорошо, что ты с ними столько лет жила. А если бы они умерли раньше?
Яна недоверчиво посмотрела на него и вдруг, уткнувшись ему в плечо, разревелась. Палек неловко погладил ее по спине. Он явно не знал, что надо делать с плачущими девчонками, и потому чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, Яна быстро заставила себя успокоиться и отодвинуться.
– Пойдем в магазин, – шмыгая носом, сказала она. – Дзинтон, наверное, уже беспокоится.
– Таким образом, блистательный господин майор, я могу констатировать один очень простой факт: служба охраны Института совершенно некомпетентна. Ну что же, бывает…
