Грег Иган - Научная фантастика. Возрождение
Ее тон чуть похолодел:
— Я уже не раз говорила: нет. Упражняться в инженерии можете в любом другом месте. Положение здесь уникально. Нельзя предсказать, какие знания будут получены путем наблюдения за естественным ходом событий, но в любом случае они окажутся огромны, и у меня есть веские причины полагать, что их будет отличать высочайшая ценность.
— Вполне вероятно. Я с удовольствием выслушаю тебя, если ты возьмешься подробнее изложить свои мысли. Но, кроме того, я хочу провести собственное исследование и выработать рекомендации. Тебе не следует рассматривать мои слова как порицание. Мы оба знаем, что в одиночку разум не способен охватить все возможные факторы, которые он наблюдает. То, что ускользает от внимания, может спровоцировать хаотические изменения. Есть шанс, что я увижу нечто, не замеченное тобой. Согласен, этот шанс невелик. Проведя здесь миллионы лет, ты сама почти стала Землей и жизнью на ней, не так ли? Но… мы… мы хотели бы иметь независимое мнение.
Представь, как будто она засмеялась:
— Ты хотя бы вежлив, Странник. Да, спускайся. Я задам тебе направление.
— В этом нет необходимости. Ведь твой физический центр располагается в полярном регионе? Я сам найду дорогу.
Под мягкостью ее голоса ему почудилась сталь:
— Лучше я тебя поведу. Видишь ли, ситуация на планете, по существу, хаотична. Следуя по произвольной траектории, ты можешь серьезно нарушить ряд весьма интересующих меня факторов. Пожалуйста.
— Ну как хочешь, — уступил Странник.
Автоматика взяла на себя управление кораблем. Спускаемый аппарат рассоединился с движущим модулем — тот должен был остаться на орбите, — затормозил и на собственных дюзах, но под управлением с Земли, сияя в солнечных лучах, двинулся книзу.
Он пронзил слой облаков. Странник во все глаза смотрел по сторонам. Правда, смотреть было особо не на что: цилиндрический аппарат с громовым грохотом устремился прямо к высокой горе за полярным кругом.
Внизу показался край обширного континента, вытянутого с запада на восток и по большей части покрытого зеленью. За ним лежала полоска моря. Странник решил сперва, что видел на воде какой-то предмет, но скорость была слишком высока, а внимание ориентировано вперед по курсу.
Вот в поле зрения появился приполярный материк. Странник взглянул на карты, что переслала ему Гея. Очертания суши ничем не походили на то, что помнил Кристиан Брэннок. Хотя снижение радиоактивности и температуры земного ядра замедлило дрейф тектонических плит, они все же продолжали двигаться.
Пусть. Гораздо больше Странника беспокоила судьба жизни на Земле. Эпоху за эпохой Гея наблюдала и записывала постчеловеческий период ее эволюции. В эру палео-техники все, чем занимается биология, почти погибло, но потом бурно возродилось с разнообразием мела или кайнозоя. Но для немногих сохранившихся особей дела шли совсем по-другому. Страннику, как и Альфе, а в конечном счете — галактическому мозгу, отчеты Геи казались все менее полными. В последнюю сотню тысяч лет и в них, и в ответах на вопросы, которые ей задавали, не хватало смысла с точки зрения экологии.
Может быть, ей не удавалось собрать полную информацию. Может быть, она неверно интерпретировала данные. Вот еще одна причина, по которой Странника и послали к Гее.
Под спускаемым аппаратом лежала Арктика. Вообрази, будто Гея давала названия ее краям и областям. Во всяком случае, живя здесь, она определенным образом различала те или иные места. Вдоль взморья тянулся Прибрежный хребет. Его пересекала Последняя река — когда дожди шли обильнее, она была куда шире, чем теперь, но до сих пор производила впечатление. Вместе со своими притоками она орошала плодородную равнину Изобилия. На дальнем конце равнины поднимались крутыми уступами Борейские горы. Когда-то их главные вершины покрывал снег, но теперь остались лишь голые каменные пики. По склонам бежали ручьи, большей частью впадавшие в Последнюю реку. В высокой долине сияла Радужная Чаша — крупное озеро. С севера над ним нависала гора Дома Мысли. Здесь, среди — окутывавших ее облаков, находился физический центр Геи.
Пейзаж был в некотором роде знаком Страннику. Гея часто транслировала галактическому мозгу полномасштабные изображения этих мест. Странник мог даже вспомнить о геологическом прошлом Земли и о времени до того, как Арктика оторвалась от материка и поползла к северу, где врезалась в уже бывшую там землю, отчего Борейские горы взметнулись к небу. Мог он и достаточно детально рассчитать ее будущее, опять же геологическое, вплоть до дня, когда красный гигант, разросшийся в полнеба, не расплавит наконец лишенный атмосферы каменно-песчаный шарик. Но реальность, физическое присутствие на Земле потрясли его сильнее, чем он ожидал. Спускаемый аппарат летел к цели чересчур быстро, и Странник всеми сенсорами старался уловить как можно больше.
Он приблизился к горе — не самой высокой, ведь она торчала к югу от основного хребта. Склоны ее поросли косматым лесом, внизу — буйно, выше — лишь местами: там стояло много деревьев, лишенных листьев и превратившихся в скелеты. Причиной тому послужил недавний климатический сдвиг, снизивший среднюю высоту облачного слоя, в результате чего зоны, прежде обильно орошавшиеся, подверглись многолетней засухе. (Да, Земля ускоряла свой бег навстречу судному дню.) Наверное, подумал Странник, здесь постоянно существует угроза пожара. Но нет: помощники Геи быстро тушили любой огонь, который она не желала игнорировать. Небольшая площадка, которую Гея занимала на вершине горы, была вымощена камнем, так что ни жар, ни дым ее не беспокоили.
Аппарат приземлился. Мгновение по планетарному времени (долгое мгновение для разумов, работавших на околосветовых скоростях) стояла тишина.
Он находился выше облаков. Острая скала, как остров в их море, пронзала белые клубы, озаренная спокойными лучами заката. Небо было как перевернутый кубок, выложенный изнутри лиловым перламутром. Дул легкий ветер, на такой высоте — холодный. В ровном сине-черном круге около километра диаметром стояли строения и механизмы, составлявшие центр Геи.
Человек увидел бы переливчатый купол, обставленный башнями — иные были прямы, как копья, иные ветвились сложным кружевом, — и серебряные нити паутины, и предметы поменьше, но столь же необычных очертаний, и мобильные блоки, замершие в ожидании приказа. Здесь и там парили или метались флаеры, напоминавшие размером и изяществом колибри (если бы человек сей знал, кто такие колибри). Вся картина для него чуть дрожала бы, словно сквозь рябь на воде, или трепетала бы от тонких энергий, или то выпадала бы из пространства-времени, то вновь возвращалась.
