Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
Вот только это море бушевало в его сознании.
Корабль покачнулся и притормозил.
— Кончай нежничать, Аскийоль! — взревел, что с ним случалось не часто, Ринарк. — Выдай им что положено!
Аскийоль вцепился мертвой хваткой в гашетку антинейтронной пушки. Не глядя, он прибавил плотность потока до максимальной и бросил его в пространство. Тот сектор экрана, где находились пораженные им цели, озарился фантасмагорическим зеленым сиянием.
Ринарк закрыл глаза и сосредоточился на пилотировании. Столь масштабная гибель атомных структур доставляла космовидцу не самые приятные ощущения.
После этого корабли Трона отступили, и в кабине Ринарка воцарилось молчание.
Через несколько часов полета Ринарк предпринял короткое ментальное обследование. Он обнаружил что и ожидал: шаарнцы приступили к своему эксперименту. Судя по тому, что он чувствовал, у планеты Трон кипело жестокое сражение, а между планетой и солнцем возводили внушительных размеров установку.
Он продолжал зондирование. Сейчас шаарнцам не из-за чего было беспокоиться, но это ненадолго. В часе лета собирался большой флот, который вскоре, без сомнения, вовсю постарается, чтобы труды шаарнцев пропали даром. При всем дружелюбии, проявленном теми к Ринарку, он едва не пожалел, что Аскийоль уничтожил часть тронского флота.
Ринарк чувствовал: ждать осталось недолго, скоро он сможет воссоздать из всех этих отдельных сведений цельную картину мультиверсума. Было еще кое-что, о чем следовало бы знать и что, он чувствовал, скоро узнает — если останется в живых.
И снова на их разум обрушился хаос континуума Призрака, но на этот раз безумие энергий уже не так подавляло их.
Впрочем, Ринарку по-прежнему приходилось бороться, чтобы удержать корабль на курсе в бурных и непредсказуемых потоках времени и пространства, чтобы заставить его скользить поверх них, как камешек по воде, чтобы через мириады разных времен, через тысячи миллионов пространственных завихрений привести его в конце концов на Экиверш..
7
Едва лишь они сели на этой мирной планете с богатой кислородом атмосферой, как едва ощутимые, тончайшие шелковинки зондирующей мысли коснулись их.
В ответ на деликатное зондирование Ринарк и Аскийоль сообщили, что хотят вступить в контакт с обитателями Экиверша, как им и предлагали шаарнцы. Они остались в корабле, с удовольствием разглядывая светло-зеленые, богатые хлорофиллом растения, не так уж отличающиеся от земных.
Наконец у корабля появилось нечто напоминающее на первый взгляд вздымающуюся массу полупрозрачного желе. Ринарк нахмурился, зрелище это вызывало у него отвращение, а Аскийоль сказал:
— «Тухлая слизь». Помнишь, я тебе рассказывал о занятной легенде, бытующей в Энтропиуме? Вот они, — метазоа, — ну и ну!
И в голове Аскийоля зазвучал смиренный голос: «Мы глубоко сожалеем, что наш физический облик вряд ли является привлекательным. Возможно, более приемлемой покажется такая форма».
Вся масса вскинулась вверх и медленно трансформировалась в фигуру гигантского мужчины, фигуру, составленную сотнями желеобразных метазоа.
Ринарк так и не решил, какое из воплощений менее омерзительно, он попросту выбросил эти мысли из сознания и сказал:
— Мы прибыли, чтобы обсудить с вами вопросы, которые представляются нам и нашей расе важными с философской и практической точек зрения. Можно нам выйти из корабля? Хорошо бы снова вдохнуть настоящий воздух.
— Вряд ли в этом есть смысл: хотя мы, как и вы, поглощаем кислород, выдыхаемые нами газы окажутся неприятными для вашего обоняния, — извинился в ответ составленный из метазоа гигант.
— «Тухлая слизь», — сказал Ринарк Аскийолю, — вот чем объясняется их прозвище.
— Нам говорили, что вы обладаете коллективной памятью и поэтому фактически бессмертны, — мысленно передал для начала Ринарк клейкому гиганту.
— Это верно. Наш громадный опыт, как вы, возможно, знаете, еще в начале существования нашей расы был с необходимостью засвидетельствован Танцем Галактик.
— Простите, но это для меня слишком сложно, — сказал Ринарк. — Не могли бы вы объяснить, что имеете в виду?
— Полагают, — разъяснили метазоа, — что те, коих мы нарекли Обреченным Народом, истаяли в дальней галактике родоначальной нашей вселенной, и галактика та, познав великую смуту, вновь обрела покой в готовности к Великим Переменам, долженствующим быть провозвестниками нового цикла долгого ее века. Мы вкупе с иными наблюдателями соседствующих галактик зрели переход ее, подобный зверю дымящему, зрели извивы и корчи ее. Как бы высыпаны были солнца и планеты ее, встали назначенным строем окрест Центра и снаружи Границы, изменив порядок свой в приуготовлении.
И был явлен Танец Звезд, дабы извести всех зривших его, кроме праведнейших, ибо означало расположение звезд: две истины порождают третью ; так что понеже перестраивалась галактика к обновленному циклу в собственном своем Времени и Пространстве, очищала она сестры-галактики от ничтожных духом и подлых мыслями.
И еще миллионы лет разгорался Танец Галактик, упорядочивая сотворенное, и созерцание сего было как ничто иное отрадно разумным тварям, изрядно приумножая чувственный наш опыт, равно как и споспешествуя обретению философии нашей. Но не утруждайте себя просьбами о подробнейшем разъяснении сего, ибо не владеем мы глаголом, могущим поведать, что суть зрелище галактического танца.
В означенное время по свершении Танца Центр обрел кружение, приуготовляя расположение небесных тел к новому Циклу. Неспешно, начиная от Центра и дальше, к Границе, снова закружились планеты по путям, коим от века суждено было оставаться незыблемыми.
Таким было начало, а затем, по прошествии времени, обитатели галактики стали выковывать дивную ее историю.
Доколе не пришли те, нетерпимые к философским заключениям, кои мы извлекли из природы мультиверсума, и не приступили к истреблению нашей древней расы. Лишь немногим из нас довелось бежать сюда, ибо мы не приемлем не только насилия, но даже мысли о таковом...
— Значит, вы считаете, что галактика переупорядочилась по собственной воле?! — Ринарк наконец-то почувствовал, что важнейший из мучивших его вопросов близок к разрешению.
— Нет, как нам представляется, не по собственной воле. Наша логика неуклонно приводила нас к вере в то, что здесь действовала некая более могущественная сила — та, которая лишь в ей ведомых целях сотворила мультиверсум. Это отнюдь не метафизический вывод, мы материалисты. Но факты таковы, что не могут не указывать на существование созданий, кои, в истинном смысле слова, суть сверхъестественные, — ибо стоят над естеством.
