Невил Шют - Крысолов
— Не надо его беспокоить, — сказал он. — Наверно, ему сейчас не хочется играть.
— Почему не хочется?
Хоуард не ответил, сказал Розе и Ронни:
— Вы пока понесете по саквояжу. — Потом подошел к мальчику. — Пойдем с нами, хорошо? Мы все идем в Монтаржи.
Никакого ответа, непонятно, слышал ли он.
Минуту Хоуард стоял в растерянности, потом наклонился и взял мальчика за руку. День жаркий, а влажная рука холодна как лед.
— Allons, mon vieux[36], — сказал Хоуард ласково, но твердо. — Пойдем в Монтаржи.
И он направился к шоссе; мальчик в сером пошевелился и мелкими шажками послушно двинулся рядом. Ведя малышей за руки, старик побрел по дороге, двое старших шли следом, каждый со своей ношей.
Их опять и опять обгоняли автомобили, среди легковых машин все чаще появлялись военные грузовики. Не только гражданское население устремилось на запад, множество солдат, видно, двинулось туда же. Грузовики громыхали и скрипели допотопными тяжелыми шинами, скрежетали дряхлыми передачами. Половина была с ацетиленовыми фонарями на радиаторах — то были армейские реликвии 1918 года, двадцать лет простояли они в сараях, в автомобильных парках за казармами, в мирных захолустных городках. Теперь они вновь вышли на дорогу, но уже в другом направлении.
Пыль, поднятая машинами, очень досаждала детям. От жары и долгой ходьбы они скоро начали уставать; Ронни пожаловался, что саквояж оттянул ему руку, а Шейла попросила пить, но молока больше не было. Роза сказала, что она натерла ногу. Только тихий маленький мальчик в сером шел не жалуясь.
Хоуард как мог старался развлечь своих подопечных, но они явно утомились. Невдалеке впереди показалась ферма; он подошел туда и спросил изможденную старуху у порога, не продаст ли она немного молока. Она ответила, что молока нет, тогда он попросил воды для детей. Старуха провела их к колодцу во дворе, неподалеку от навозной кучи, и набрала ведро воды; Хоуард подавил брезгливость и опасения, и все напились.
Они немного отдохнули у колодца. В открытом сарае во дворе стояла старая, по-видимому давно заброшенная повозка со сломанным колесом. В ней был свален всевозможный старый хлам, и среди этого хлама виднелось нечто похожее на детскую коляску.
Хоуард подошел ближе, старуха зорче коршуна следила за ним. Да, в самом деле, детская коляска, ей, должно быть, лет сорок, а то и все пятьдесят, она вся в грязи, одна рессора сломана. И все же это коляска. Хоуард отошел к старухе и стал торговаться с нею.
Через десять минут за сто пятьдесят франков он приобрел эту коляску. Старуха дала ему в придачу лохматый обрывок веревки, и Хоуард ухитрился закрепить сломанную рессору. Раньше в коляске гнездились куры и заляпали ее пометом; Хоуард велел Ронни и Розе нарвать полные горсти травы и оттереть все это. Когда они кончили, он не без удовлетворения осмотрел покупку. Она была все еще грязная и обошлась очень дорого, но решала многие нелегкие задачи.
Он купил у старухи немного хлеба и уложил вместе с багажом в коляску. К его удивлению, никто из детей не захотел ехать в коляске, всем хотелось ее везти; пришлось установить очередь.
— Сначала самые маленькие, — сказал он. — Шейла повезет первая.
— Можно, я разуюсь? — спросила Роза. — А то ногам больно.
Хоуард в сомнении помедлил с ответом.
— Думаю, что это неразумно, — сказал он. — Дорога не такая уж гладкая, босиком идти по ней не очень приятно.
— Но, мсье, мы никогда не ходим в башмаках, только вот в Дижоне, — возразила Роза.
Как видно, она вполне привыкла обходиться без обуви. После некоторого колебания Хоуард позволил ей попробовать и убедился, что она свободно и легко ступает даже по камням и выбоинам. Он сунул ее чулки и башмаки в коляску и потратил следующую четверть часа, отклоняя настойчивые просьбы маленьких англичан — им непременно хотелось тоже разуться.
Вскоре Шейла устала толкать коляску.
— Теперь очередь Пьера, — сказала Роза и заботливо наклонилась к малышу в сером. — Ну-ка, Пьер. Возьмись вот так.
Она подвела его к коляске, по-прежнему бледного, отрешенного, положила его руки на облупившуюся фарфоровую рукоятку и начала толкать коляску вместе с ним.
— Откуда ты знаешь, что его зовут Пьер? — спросил Хоуард.
Она посмотрела с удивлением:
— Он сам сказал — тогда, у колодца.
Старик еще не слышал от мальчика ни слова; втайне он боялся даже, что ребенок утратил дар речи. Не впервые подумал он, какая пропасть разделяет его и детей, глубокая пропасть, что лежит между юностью и старостью. Лучше предоставить этого малыша заботам других детей, чем пугать его неловкими, чуждыми ребенку проявлениями сочувствия и расспросами.
Хоуард внимательно наблюдал за этими двумя, пока они катили коляску. Роза, казалось, уже достигла какого-то взаимопонимания с малышом и теперь держалась уверенно. Толкая вместе с ним коляску, она развлекала его, болтала, затевала что-то вроде игры. То пускалась рысцой — и тогда мальчик бежал рядом, то замедляла шаг — и он тоже шел медленно; но в остальном он по-прежнему словно ничего не замечал вокруг. И лицо у него было все такое же застывшее, отрешенное.
— Почему он ничего не говорит, мистер Хоуард? — спросил Ронни. — Какой-то он странный.
— Почему он ничего не говорит? — как эхо, повторила Шейла.
— С ним случилось большое несчастье, — сказал Хоуард. — Постарайтесь быть с ним ласковыми и добрыми.
Минуту они в молчании с этим осваивались. Потом Шейла спросила:
— Мистер Хоуард, а вам тоже надо быть с ним ласковым?
— Ну конечно, — ответил старик. — Всем нам надо быть с ним как можно ласковей.
— А почему вы ему не сделали свисток, как тогда для нас? — в упор спросила Шейла по-французски.
Роза подняла голову:
— Un sifflet?[37]
Ронни объяснил по-французски:
— Он очень здорово делает свистки из дерева. Он делал нам такие в Сидотоне.
Роза так и подпрыгнула от радости:
— Ecoute, Pierre, monsieur va te fabriquer un sifflet[38].
Все они смотрели на, Хоуарда сияющими глазами. Ясно было, что для них свисток — лекарство от всех болезней, исцеленье от всех горестей.
— Я совсем не прочь сделать ему свисток, — кротко согласился старик. Он сомневался, что это поможет Пьеру, но хотя бы остальные дети порадуются. — Надо найди подходящее дерево. Нужен куст орешника.
— Un coudrier, — пояснил Ронни. — Cherchons un coudrier.[39]
Вечер был теплый, они шли дальше по шоссе, толкали коляску и поглядывали, нет ли где орешника. Вскоре Хоуард увидел подходящий куст. С фермы они вышли уже три четверти часа назад, детям пора отдохнуть; Хоуард подошел к кустарнику и срезал перочинным ножом прямой сучок. Потом отвел детей в сторону, подальше от потока машин, усадил на траву и дал им разделить апельсин. Трое детей завороженно следили, как он трудится над сучком, и даже почти забыли про апельсин. Роза обняла за плечи мальчика в сером; он, казалось, неспособен был на чем-либо сосредоточиться. Даже дольки апельсина надо было совать ему в рот.
