Сергей Гатаулин - Сапиенс , как вирус
— Давай! — завопил голос в голове, и Пугачев разорвал соединение с сетью.
Ноутбук отца в последний раз мигнул индикатором и затих.
* * *Склоняясь над бездыханным телом, Вячеслав смотрел на громадного и в тоже время беспомощного пса.
Емельян исчез, отправившись в церковь на поиски Потемкина, а он остался с Цербером и теперь обдумывал, что же произошло в Сети.
Изгнание «дьявола» состоялось небыстро, но, как и обещал Емельян, безболезненно.
Сенбернар, как только освободился от опасного симбионта, мгновенно отключился. Некоторое время он лежал, не шевелясь и не дыша, но как только Вячеслав прижал руки к широкой лохматой груди, глаза пса открылись.
Шерстяной бок вздулся, и нервно задрожал. Цербер попытался вздохнуть и словно забыл, как это делается. Испуганно глядя на человека большими влажными глазами, он ждал, безмолвно моля о помощи.
— Потерпи дружище, — пробормотал Славка, прижимая руку к горячему носу сенбернара.
Тот медленно поднялся на ноги, встряхнулся, отчего из его шерсти в разные стороны полетели длинные тягучие нити, оставляющие на полу большие пятна вонючей липкой массы. После этого он потянулся, задирая морду к потолку и протяжно завыл.
Исполнив безрадостный гимн скорому возрождению, Цербер ощерился и игриво ткнулся носом в руку Вячеслава.
— Быстро же ты брат очухался, — улыбнулся тот. — Уже и играть хочешь?
Цербер вскинулся, встав на задние лапы, громко гавкнул.
— Ну что же — играть, так играть. Заодно, проверим твои розыскные способности, — произнес Вячеслав, улыбаясь своим мыслям, сунул в морду недовольному Церберу маленькую пуговицу.
Пёс повертел носом, моргнул, словно понял, что от него требуется и скучно посмотрел на молодого человека.
— Пугачёв выбежал в подъезд, быстро пролетел три лестничных пролета и, сунув пуговицу в почтовый ящик, неторопливо побрел назад.
Пёс сидел там же где он его и оставил — в середине комнаты. Сложив друг на друга лапы и расположив поверху квадратную лохматую голову, с большущими грустными глазами, он наблюдал за действиями человека.
— Ищи! — приказал Вячеслав, но пёс не пошевелился, лишь тяжело вздохнув, посмотрел на дверь.
— След! — крикнул Пугачёв, вспоминая какие еще команды применяют собаководы.
Цербер разинул пасть, демонстрируя фарфоровую белизну гигантских клыков. Вывалив розовую лепешку шершавого языка, зевнул.
— Понятно, — вздохнул неудавшийся кинолог и на мгновение повернулся к окну, дрогнувшему от мощного удара грома. Вспышка разряда разрезала мрачное небо.
Ощущая движение воздуха за спиной, Пугачёв быстро обернулся к собаке и тупо уставился на старый, потертый коврик, приютивший Цербера. Тряпица была на месте, а пса и след простыл, только из подъезда, пробиваясь сквозь закрытую дверь, доносился громкий лай.
* * *Потемкин, стоя перед Светкиной квартирой, давил кнопку звонка, до тех пор, пока над головой не шевельнулась миниатюрная камера. Из скрытых в двери динамиков донесся искаженный голос:
— Секундочку!
Щелкнул замок, дверь отворилась. На пороге появился Юрий Николаевич с помятым лицом и вымученно улыбнулся.
— Заходи! — кивнул он, приглашая Дмитрий следовать за собой. — Светика нет, а я ждал тебя, да заснул за столом.
Дмитрий прошел в кабинет, обставленный дорого мебелью и упал в громадное кожаное кресло.
— Ну?! — Юрий Николаевич в ожидании уставился на Дмитрия. — Почту прочитал?
Потемкин кивнул.
— И что скажешь?
Дмитрий на секунду задумался.
— Что-то происходит с нашим миром, — прошептал он и продолжил уже громче. — И не только с нашим…
Юрий Николаевич озадаченно хмыкнул, потеребил кончик носа.
— Какое отношение к изменениям в мире имеют двойники и эта клоунская повозка? — спросил он.
— Все древо времен изменяется, ветви накладываются друг на друга, происходит их взаимное проникновение. Отсюда и двойники, и странные существа из других реальностей, и тайга, — Потёмкин кивнул на окно.
— Значит, ты думаешь, что вся эта чехарда с исчезающими трупами и клоунами в летающих цирковых повозках вызвана смещением каких-то ветвей, как его…
— Хронодендрида, — подсказал Дмитрий. — Или древа времен. Как вам будет удобнее.
— А почему, скажи мне на милость, — вскинулся Юрий Николаевич, — это дерево именно сейчас стало изменяться?
Дмитрий молчал. Уставившись в стену, он додумывал ответы на вопросы, теснившиеся в голове.
Длинная очередь неразрешенных загадок и отсроченных вопросов выстроилась в его сознании, требуя незамедлительных отгадок и исчерпывающих ответов. Не спасали ни возросшие вычислительные способности мозга, ни бездонные кладовые информации, оставленные Тромбом. Слишком много событий произошло в последнее время, и ни каких-нибудь — никчемных, дворового масштаба, а серьезных — глобального уровня — таких, с которыми человечество никогда до этого не имело дела.
Слишком большая очередь, слишком много вопросов.
— И все-таки, почему? — повторил генерал.
— Изменяются мировые константы, — пробормотал Дмитрий, фокусируя взгляд на собеседнике, на один миг.
— И! — поторопил тот.
— И если изменения просочились на уровень ядерных реакций, то главная проблема, с которой нам придется столкнуться в ближайшее время — наше солнце, — задумчиво произнес Потёмкин и его устремленный в бесконечность взгляд в очередной раз прошел сквозь Юрия Николаевича. — Любой сдвиг мировых констант, даже на мизерную величину приведет к фатальным последствиям для всего человечества. Мы приспособлены жить в очень узком интервале значений физических постоянных.
— Но отчего это происходит? — попробовал вставить генерал, но Дмитрий его не услышал.
— А может и для всей Вселенной, — продолжил он беседу "тэт а тэт" с самим собой.
— Мне — после твоих космических рассказов — уже начинает казаться, что солнце начало гаснуть, и на улице потемнело, — громко произнёс Юрий Николаевич, на секунду превращаясь в маленького испуганного мальчишку.
Сказал и тут же постарел, согнулся, ощущая груз ответственности, опустившийся на плечи.
Дмитрий неожиданно вернулся из "путешествия в бесконечность", посмотрел на старого чекиста; тряхнул головой, взбадриваясь.
— Зима на дворе! — неожиданно улыбнулся он. — Солнце не при чём — темнеет рано.
Генерал коротко кивнул, но плеч не поднял — и не скажешь, что согласился. Глаза немолодого человека затуманились.
— Если что-то начнет происходить, мы ничего не сможем изменить, так ведь? — обреченно спросил он.
