Игорь Забелин - Пояс жизни
Наверное, у них — Травина и Безликова — были какие-то особые глаза, по крайней мере они видели мир иначе, чем Виктор. Но и Травин и Безликов ничего не скрывали: не дожидаясь вопросов, они делились своими впечатлениями, вслух высказывали мелькнувшие мысли.
Обычно первым разговор затевал Травин. Виктор слушал его, как завороженный, и прошлое оживало перед глазами: он видел, как медленно вздымались миллиарднотонные пласты Земли на месте Саян миллионы лет назад, как отдельные глыбы их, не выдержав собственной тяжести, обрушивались, заставляя содрогаться все вокруг, а над провалами еще выше поднимались колоссальные зубья уступов-пиков, вонзавшихся в пересыпанное теми же звездами небо. Более мягкие пласты не ломались — они сгибались в складки, и горбы их возносились почти так же высоко, как и зубья. Но чем выше становились горы, тем больше сил противоборствовало им. Тихие равнинные речки превращались в стремительные потоки и медленно, но неотступно принимались распиливать горные кряжи на отдельные массивы. Зной и холод, действуя в полном согласии, раскалывали каменные глыбы, и они сползали на дно ущелий, ломаясь и крошась по пути…
А Безликов, в это время дотошно копавшийся среди обломков горных пород, вдруг обнаруживал на зыбком изломе известняка овальный отпечаток археоциаты и начинал рассказывать о кембрийских морях, миллиардолетия назад заливавших эти места. Таинственная жизнь уже тогда била ключом в морях, и волны рвались в пустое девственное небо, не тронутое крыльями птиц. Со дна морей медленно поднимались никому не опасные археоциатовые рифы — рифы, созданные этими небольшими давно исчезнувшими животными, смутный след одного из которых запечатлелся на известняке.
Как всегда, по долине тянул ветерок, и Виктору казалось, что волосы его колышет бриз, пролетевший над гладью кембрийских морей…
Виктору думалось, что из всех людей, путешествующих вместе с ним, только одна Светлана испытывает те же чувства, что и он: Виктор догадывался об этом, видя, с каким напряженным вниманием слушает она, как румянятся ее щеки. Однажды Виктор перехватил взгляд Светланы, и она, забывшись, улыбнулась ему короткой понимающей улыбкой…
Как бы подробно ни рассказывал Травин о геологическом прошлом Саян, Безликов неизменно говорил потом:
— Могу дать дополнительную справку.
И действительно: двумя-тремя штрихами удачно дорисовывал набросанную Травиным картину. Вскоре к этому все привыкли, и Травин, закончив рассказ, сам спрашивал, нет ли у Безликова дополнений. Он спросил его об этом и после долгого рассказа об истории гор Южной Сибири.
— Дополнения? — переспросил Безликов. — Нет у меня дополнений. Я сейчас о другом думаю. Конечно, мы уже неплохо знаем историю Алтая, Саян, Забайкалья… Но какие силы вызывают движение земных пластов — вздымают горные системы, образуют впадины?..
— Тектонические силы, — не поняв, куда клонит Безликов, подсказал Виктор.
— Да, но в чем их причина?.. До сих пор у нас нет общепринятой теории горообразования. Сколько теоретиков — столько гипотез. Хоть караул кричи, — Безликов выразительно вздохнул.
— Почему же так? — спросил Виктор.
— Могу дать справку. Вся беда в том, что тектонисты имеют дело с планетой в одном экземпляре. Но космические соседи Земли тоже испытывают тектонические движения, а мы о них почти ничего не знаем. Проблему горообразования разрешит не тектоника, а астрогеотектоника. Улавливаете мою мысль? Нужно сравнить между собою планеты солнечной системы, их геологическую историю, и только тогда мы до конца поймем, почему возникают массивы материков и океанические впадины, горы и котловины, познаем силы, изменяющие лик планет и, в частности, нашей Земли… Увлекательнейшая задача. Поэтому я и решил стать астрогеологом.
Отряд географов с каждым днем уходил все дальше и дальше. Случалось, что они разбивали лагерь у развилка ущелий и разъезжались в разные стороны. Денни Уилкинс всегда уезжал вместе с Надей, а Светлана ездила то с Травиным, то со Свирилиным. Иной раз Виктор в душе немножко обижался на нее. Но теперь он был начальником и не мог сказать Светлане, чтобы она ехала вместе с ним — это прозвучало бы как приказ.
Лишь однажды они пошли в маршрут вместе: все разбились на пары, и они остались вдвоем.
— Вот, — сказал Виктор и развел руками. — Так уж получилось…
— Ну и пусть, — равнодушно ответила Светлана. — Мне все равно с кем идти.
Это прозвучало очень обидно, но Виктор весело кивнул:
— Значит, все в порядке!
Они отдыхали среди курумов. Светлана осторожно опустила руку на приникший к теплому камню огромный красновато-зеленый лист ревеня.
— Рэум, — напевно произнесла она, и звуки чужого мертвого языка прозвучали скорбно и торжественно, поразительно гармонируя с суровой немногословной природой.
Виктор следил за Светланой. Она что-то искала среди камней.
— Смотри! — на секунду забылась Светлана. — Виола!
Виктор наклонился. В углублении среди камней, защищенные от ветра, еще цвели миниатюрные анютины глазки — фиалки.
— Виола алтайка, — любовно повторила Светлана, и в мертвом языке обнаружились нежные мелодичные звуки, так неожиданно гармонирующие с неприметной, невидимой с первого взгляда, тихой красотой тайги, с глубоко скрытыми светлыми чувствами юноши и девушки…
Прядь Светланиных волос выбилась из-под косынки и щекотала ее лицо, но Светлана не убирала ее, бережно разглаживая листики фиалок. И тогда Виктор, чувствуя, как пересыхают от волнения губы, поправил ей волосы.
— Ты что? — отпрянув, спросила Светлана.
Виктор молчал. Он уловил в глазах Светланы тот лихорадочный блеск, который, как он понимал, не сулил ему ничего хорошего. Но Светлана вдруг успокоилась.
— Будет когда-нибудь так, что люди совсем-совсем перестанут страдать? — спросила она.
Виктор вспомнил, что точно такой же вопрос он задал Батыгину, когда они впервые услышали голос Светланы. На лбу его собрались морщинки — первые, должно быть, в жизни.
— Нет, — сказал он убежденно, строго. — Не будет. Только если люди перестанут быть людьми.
Вечером Виктор достал из сумки два последних письма отца. Андрей Тимофеевич, не доверяя радиотелефону, предпочел послать их старым способом, в конвертах. Странные это были письма — о какой-то спокойной эпохе, наступившей в истории человечества, о праве нового поколения на отдых… Какая там спокойная эпоха, если внезапно умер Юра Дерюгин, если страдает Светлана и если Батыгин и Джефферс готовят экспедиции на другие планеты. Чудно!.. Но даже если забыть обо всем этом, то как можно отдыхать, когда столько еще не открыто? Да, Виктор не понимал отца, и это раздражало. Впрочем, может быть раньше он просто не задумывался над его словами?.. Виктор чувствовал себя устремленным в будущее, в неизвестное, полное великих тайн и непредвидимых опасностей, а тут — призыв к отдыху, к покою…
