Майкл Коуни - Здравствуй, лето... и прощай
На поверхность всплыли гигантские пузыри, словно предсмертный вздох, в то время как длинная сигара корабля скрылась под водой и навсегда погрузилась на дно канала Паллахакси.
Глава 13
Я был в том возрасте, когда проблемы мира взрослых редко возбуждали мой интерес. Однако в потоке событий, последовавших после того дня на Пальце, я вынужден был признать существование того, другого мира, и тот факт, что в определённой степени это касается и меня.
Наутро, после того как потонул пароход, к нам пришёл ранний гость.
Одевшись и спустившись вниз, я увидел отца с матерью; вместе с ними за столом сидел Хорлокс-Местлер. Он весело улыбнулся мне, поблагодарил мать за завтрак и бросил мне дружелюбно:
– Ты, случаем, не собираешься в город? А то подброшу – моя машина во дворе.
– О, как это любезно с вашей стороны, Хорлокс-Местлер, – засуетилась мать, прежде чем я успел ответить. – Поблагодари Хорлокс-Местлера, Дроув.
– Угу, – сказал я.
– Я видел тебя позавчера в храме с Паллахакси-Кареглазкой и Лентой, – прищурился Местлер.
– Он слишком много времени проводит с ними, – запричитала мать. – Я всё время говорю и говорю ему, но все бестолку; он просто не желает слушать. Дочь трактирщика и дочь политического агитатора…
– Не забудь ещё Вольфа, мама, – вставил я.
– Сына парла. Местлер искренне рассмеялся.
– Не беспокойся за мальчика, Файетт. Пусть сам выбирает себе друзей.
Кроме того, нет ничего плохого в том, что твой сын знакомится с жизнью простого народа. Это может даже оказаться полезным.
Потом мы с Местлером сели в его мотокар – это была ещё более впечатляющая машина, чем у отца, – и поехали в город. У подножия монумента стоял глашатай, рядом с ним – переносной паровой свисток. Когда мы проезжали мимо, он потянул за рукоятку, и над гаванью разнёсся пронзительный свист; затем он начал зычным голосом объявлять о собрании. Я заметил вокруг угрюмые лица; люди заранее предполагали, что любое собрание, созванное Парламентом, будет иметь не слишком приятные последствия. Машина остановилась на новой набережной.
– Значит, ты достаточно хорошо знаком со Стронгармом, – неожиданно спросил Местлер.
– Угу.
– Я понимаю, что он лучший моряк в округе… Должен честно тебе сказать, Дроув, у нас неприятности. Вчерашнее крушение «Изабель» создаёт большие трудности для Правительства. Ты обо всём этом услышишь на собрании.
«Изабель». Название было мне знакомо.
– Мы хотим поднять её, – продолжал он. – Чтобы это сделать, нам нужен человек, который хорошо знает местную акваторию и грум. Нам нужен опытный моряк, но, более того, нам нужен человек, который мог бы собрать команду, руководить погружением водолазов, оценить глубину, плотность воды, течение. Нам нужен Стронгарм.
У меня возникла забавная мысль, не знаю почему. Местлер, похоже, не знал, что я наблюдал крушение «Изабель» с близкого расстояния. Вероятно, он думал, что свидетелей происшествия не было.
– После того, как отнеслись к Стронгарму на последнем собрании, он вряд ли захочет помогать парлам, – твёрдо сказал я.
– Грум… – задумчиво проговорил Местлер. – Вот в чём первопричина.
Вот почему здешние жители считают себя не такими, как все. Грум связывает их вместе; весь их образ жизни сформировался вокруг одного природного явления… И тем не менее, они невежественны. Они принимают грум таким, каков он есть, и никогда не задумываются ни о причинах, ни о следствиях.
– Зачем? – с досадой спросил я. – Грум – это факт. Он происходит.
Разве этого недостаточно?
Под нами медленно скользила по воде большая плоскодонка. Она осторожно лавировала среди выступавших камней, затем сменила галс, лениво качнув парусом, и направилась в море вдоль канала. За рулём сидел Стронгарм, и мне стало интересно, что он делает здесь, вдалеке от своих обычных рыболовных угодий.
– Ты меня разочаровываешь, Дроув. Ты говоришь так, как здешние жители: будто грум был всегда. Запомни, у всего есть начало. Когда-то грума не было. Вода оставалась той же плотности и почти на том же уровне круглый год.
Это трудно было себе представить, о чём я и сказал Местлеру.
– Тогда почему грум перемещается с юга на север? Почему небо сейчас ясное, когда оно должно было быть облачным от испарения?
– Откуда я знаю?
– Ты должен знать, Дроув. – Он достал из кармана листок бумаги и карандаш. – Наша планета вращается вокруг оси, которая направлена под прямым углом к её орбите вокруг солнца Фу. Смотри.
Он нарисовал в нижней части листа бумаги круг, изображавший Фу, и сложный эллиптический путь, который проделывает наша планета вокруг него, обозначив точками её положение в разные времена года.
– Конечно, – сказал он, – масштаб здесь не соблюдён, и наша орбита вытянута значительно сильнее, чем я изобразил. Тем не менее, это вполне подойдёт для наших целей.
Лодка Стронгарма удалялась, и вопреки моим собственным убеждениям меня заинтересовал этот урок астрономии. Может быть, Местлер был хорошим учителем или – что более вероятно – он объяснял нечто, что я всегда хотел знать, но был для этого чересчур ленив.
Он обозначил положения планеты буквами от А до Н.
– Положение А – это середина зимы, – объяснил он. – В это время планета находится дальше всего от солнца, и день равен по продолжительности ночи. Как я уже сказал, ось вращения планеты направлена под прямым углом к орбите. – Он провёл через круги диаметральные линии, с юга на север. – Но есть ещё один важный момент. По отношению к солнцу наша планета медленно поворачивается в направлении, противоположном направлению орбиты. Это означает, что в начале лета – положение С – солнце будет сиять над нашим Южным полюсом, в то время как примерно восемьдесят дней спустя оно будет светить над Северным полюсом. Понимаешь?
Я смотрел на лист бумаги с карандашными пометками и пытался наглядно представить себе то, о чём он говорил. Возможно, это было бы проще, будь у меня под рукой несколько слингбольных мячей, но я не собирался сдаваться.
– Понятно, – сказал я.
– Итак, происходит следующее. В начале лета солнце постоянно освещает Южный полюс, вызывая массовое испарение и приливный поток через узкий перешеек Центрального океана, с севера на юг, замещающий воды Южного океана, которые продолжают испаряться. Затем в середине лета – положение Е – день в Паллахакси снова становится равен ночи, жара на Южном полюсе несколько спадает, и достигается положение всеобщего равновесия. Огромные облачные образования над Южным полюсом удерживаются в полярных регионах за счёт нормальной циркуляции воздушных масс. Затем планета постепенно поворачивается и подставляет солнцу свою северную часть.
![Фриц Лейбер - Большое время [= Необъятное время]](/uploads/posts/books/59731/59731.jpg)