Филип Фармер - Последний дар времени
Но двенадцать тысяч лет способны настолько изменить любой язык, что трудно в дальнейшем найти какую-то связь между главным стволом и ветвями.
Неспециалисту сложно поверить, что индийский, русский и английский языки имеют общего предка. А возраст этого предка - какие-то три с половиной тысячи лет.
- Ныне со всей очевидностью можно утверждать, что знакомый нам язык басков - последний потомок огромной сверхсемьи, населявшей ранее всю Европу, а может быть, и северную Африку и часть Азии, - сказал Роберт. Но индохеттские языки во время расцвета стерли большинство баскских. В районе Эльбы стала расти небольшая группа, или вернее, небольшие группы, индохеттов. Завоевывая одни народы, поглощая другие, они распространили свои языки на соседние районы. Но и эти языки со временем изменялись, порождая германские, славянские, тюркские и, бог знает, какие еще, не сохранившиеся до наших дней. Вот почему я хочу отправиться в те места и узнать, существовал ли там индохеттский язык. Затем экспедиция в восьмитысячный год даст более поздние сведения, и мы сможем составить своего рода глоттохронологию.
Фон Биллман раскраснелся от возбуждения и не мог сидеть спокойно. Слишком уже велика была его любовь к древним языкам, так полюбить он не мог даже женщину. Во всяком случае, так казалось Речел, которая, естественно, склонна была преувеличивать.
Фон Биллман добавил, что во Франции, а может быть, и во многих других областях Европы должны были существовать племена, говорившие на баскских наречиях, как это имеет место здесь, в Иберии. Раз нашлось одно наречие, если оно, конечно, баскское, могут найтись и другие, а следовательно, нужно искать и брать в плен больше "языков". Но здесь следовало обдумать этическую сторону. Одно дело - усыпить и пленить аборигенов, проявивших враждебность, другое нападать на человеческие существа и лишать их свободы, пусть даже ненадолго, тем более - во имя науки, имеют ли ученые на это право?
Грибердсон напомнил, что времени у них всего лишь четыре года. При таком сроке трудно вести подобные исследования, остается довольствоваться случайными сведениями. Если они будут скрупулезно рассуждать о "правах" туземцев, загадка речи до-басков решена не будет.
Он настаивал на том, чтобы продолжать захватывать пленных. В конце концов, внакладе они не останутся - после допроса их будут отпускать, нагрузив мясом.
Речел возражала. Она говорила, что для смерти одного из них было достаточно самого факта пленения. То, что случилось один раз, может повториться.
- Это произошло потому, что я не был готов к подобной случайности, сказал англичанин. - Впредь я буду пользоваться противошоковыми средствами при первых признаках тревожного синдрома.
Речел это было не по душе, но она уступила. Драммонд заявил, что все эти люди все равно скоро умрут, да и не стоит горевать, что им придется вытерпеть ряд мелких неудобств, если это принесет пользу науке.
- А что ты скажешь, если какой-нибудь исследователь из трехтысячного года отправит тебя в ящик, чтобы провести какой-нибудь эксперимент? спросила Речел.
- Ничего. Практика мне может не нравится, но теорию я не отвергаю.
Грибердсон, фон Биллман, Ангрогрим и Дубхаб отправились за новыми пленниками и вскоре повстречали молодую женщину с двумя детьми, вышедшую запастись хворостом. Грибердсон остановился: детей он пугать не хотел.
- Если мы будем выбирать, то вернемся с пустыми руками, - сказал фон Биллман. - Но, может быть, это и к лучшему.
Было видно, что впоследствии он будет думать по-другому.
- Не исключено, что у женщины есть грудной ребенок, которого она оставила под присмотром родителей, - сказал англичанин.
- Дети очень испугаются, - добавил фон Биллман. Грибердсон улыбнулся, пожал плечами и вышел из-за камня. Первой увидела его женщина. Она с визгом отшвырнула хворост, схватила детей в охапку и бросилась бежать.
Мужчины не торопясь пошли по ее следам.
Возле стойбища путь им преградили воины, которых было не меньше дюжины. Они потрясали копьями и топорами.
Налаживание мирных отношений требовало времени. Прежде всего воинов утихомирили двумя выстрелами из ракетницы. Грибердсон приблизился, стараясь на ходу жестами объяснить, что у него миролюбивые намерения. Случилось так, что ни один его жест не совпал с принятыми в племени, но туземцы не собирались нападать, так как интуитивно все же поняли, что пришельцы ничем им не угрожают. И хотя прошло три дня, прежде чем ученые смогли подходить к любому из дикарей без того, чтобы тот не дрожал от страха и не пытался удрать, время не пропало даром. Вместо нескольких насмерть перепуганных пленных ученые смогли общаться с целым племенем. Они укрепляли свой авторитет, демонстрируя волшебные вещи. Однажды они убили нескольких бизонов и устроили пир. Вскоре к ним присоединились воташимги, которые с трудом преодолели подозрительность. Но во избежание недоразумений Грибердсон посоветовал воинам воташимгов сторониться чужих. Найдя новый язык, фон Биллман был и счастлив, и разочарован, так как новый язык не имел ничего общего с обнаруженным им добаскским.
Через две недели ученые и воташимги отправились дальше. Позже они установили контакт еще с одним племенем, более многочисленным. В нем было восемьдесят человек.
Охотники использовали бумеранги из тяжелого дерева, и речь этого племени отчетливо походила на речь северных вотаграбов.
Три недели оседлой жизни фон Биллман провел, записывая речи аборигенов. На прощание племена устроили банкет. Все ели конину и лосятину, добытую главным образом Грибердсоном. Именно в те дни поведение Дубхаба стало тревожить путешественников во времени.
Дубхаб был дружелюбным человеком, всегда улыбался и шутил. Но за каждой его шуткой угадывалась алчность. Дубхаб был предком всех попрошаек. Вдобавок он отличался необычным самомнением. Положение в племени его не удовлетворяло, но до появления пришельцев он мирился с ним и палец о палец не ударил бы, чтобы его изменить. Как только в племени поселились ученые, Дубхаб заинтересовался огнестрельным оружием, а также действием медикаментов и наркотиков. Грибердсон объяснил ему, как умел, используя свой ограниченный словарь воташимгов. Несколько раз он давал Дубхабу стрелять из ружья в животных.
Это было ошибкой. Вслед за Дубхабом и другие стали просить, чтобы им дали оружие.
Грибердсон вовремя понял, что будет плохо, если у людей исчезнет страх перед гремящими палками. Люди могли попытаться завладеть ружьями и направить их против ученых, хотя это было маловероятно, так как дикари понимали, что сила пришельцев не только в оружии. К тому же их считали не людьми, а скорее духами во плоти.
