Ник Еван - Подарок бессмертия
Моррис непроизвольно снова начал улыбаться. Все его мечты становятся реальностью. Да, даже его самые безумные идеи. Он работает над БЕССМЕРТИЕМ!
Он вынул ложку, и она звякнула по блюдцу. Моррис наблюдал, как воронка водоворота в чашке быстро исчезла. Он поднес чашку к губам, чай давно остыл.
21
Две недели погода вызывала жалость к самому себе каждый раз, когда приходилось выходить на улицу. Почти беспрерывно моросил мелкий противный дождь, который в сговоре с непредсказуемыми порывами ветра пытался добраться до лица даже под зонтиком. От постоянного присутствия воздушно–капельной смеси холодной сырости хотелось забраться с головой под одеяло и не вылезать оттуда, пока не появится солнце. Болезненно–вялое и сонное настроение Морриса соответствовало самочувствию заболевшего гриппом человека, продолжающего отрицать очевидный факт и каждый день упорно появляющегося на работе. Занимаясь вирусами, наверное, можно более серьезно относиться к своему здоровью или, по крайней мере, хотя бы помнить о путях их распространения. Видимо, в этом смысле вирусологи мало чем отличаются от остальных людей, и половина сотрудников хлюпала носами. Моррис надеялся обмануть организм, перенося грипп на ногах. Он придерживался той теории, что стоит лишь немного расслабиться, остаться дома хотя бы на один день, и будет только хуже. Тогда уже точно не отвертишься и окончательно свалишься в постель надолго. Теория спорная, научно не обоснованная, но Моррис в нее верил. Больничный лист он рассматривал, как последнюю меру в борьбе с болезнями, но чаще всего, действительно, легче других переносил гриппозный период года. Отсутствие будоражащих воображение новостей и медленное продвижение в его исследованиях гармонично дополняли общую картину временного застоя текущего момента жизни. Во всяком случае, именно в таком настроении он начинал свой день.
Разобраться в адаптивных свойствах вируса было далеко не тривиальной задачей хотя бы потому, что необходимо сначала ответить на вопрос, а существуют ли у вируса такие свойства в принципе. С классической точки зрения подобная постановка вопроса может считаться некорректной. Под воздействием всевозможных факторов вирусы подвержены мутации и таким образом возникают новые штаммы, но процесс этот случаен и хаотичен. Одни мутации оказываются более удачными, другие нет. О каких адаптивных свойствах можно говорить при такой ситуации? В классической микробиологии вирус не является независимо живущим организмом. Он не способен размножаться и использует заражаемую клетку, изменяя ее ДНК, и заставляя производить собственные копии. Парадокс заключается в том, что, строго говоря, вирус не является ни «живым», ни «мертвым», но что считать живым, а что нет? Точного определения и согласия по этому вопросу до сих пор нет, а научный мир иногда удивительно консервативен во взглядах. Однажды принятые аксиомы считаются незыблемыми догмами, невзирая ни на что. Моррис давно относился с чувством здорового скептицизма и иронии к патриархам науки, иногда решающих проблемы таким оригинальным способом. «Живым» признавать не будем, слишком много взглядов придется менять и пересматривать, а «мертвым» признать не получается. Ну что же, оставим все, как есть: органическая жизнь, неорганические соединения, а вирусы запишем в особую категорию…
В отличие от остального научного мира Рой подобной риторикой не мучился. У него была конкретная цель, и ему нужен однозначный ответ, вне зависимости от того, что и как называть. Обладают вирусы способностью адаптироваться к окружающей среде или нет, а корректность постановки вопроса его нисколько не интересовала. Несмотря на случайность и хаотичность мутаций, нет ли среди них, хотя бы частично определенных попыток вируса адаптироваться к конкретным условиям, системе, организму, типу клеток или каким–либо изменениям? Рой был готов к отрицательному результату, но хотел экспериментально подтвержденных выводов, а не теоретических умозаключений.
Моррис недооценил важность своего исследования, но теперь понимал потенциальную важность этого вопроса. Вирус не может выживать в отсутствии других клеток, точнее не может производить свои копии самостоятельно, но каждый вирус способен поражать только определенные клетки. С другой стороны, до сих пор не удалось обнаружить ни одного живого организма, который не был бы подвержен тому или иному вирусу. Два общеизвестных факта Рой сравнил с другим широко известным образом существования, как симбиоз. Все живые организмы подвержены вирусным инфекциям, но не погибли, и продолжают существовать наравне с вирусами, а их иммунные системы тоже не смогли справиться и уничтожить все вирусы. Не является ли это своеобразным видом симбиоза? Научно–философское значение этой мысли для Роя сводилось к чисто практической стороне вопроса. Если в этом есть хоть доля истины, то, возможно, предположить и наличие адаптивных свойств вирусов, механизмы которых можно использовать для решения ряда его проблем в технологии продления жизни.
Разобраться в хаосе мутаций, а тем более в их первопричинах и направлениях задача очень трудоемкая, если вообще выполнимая. Моррис предложил изменить стратегию исследования путем попыток создания модифицированных версий вируса и проводить сравнительный анализ мутаций с эталонным вирусом. Несмотря на случайность и непредсказуемость мутаций, в случае наличия адаптивных свойств у вирусов он надеялся найти частичную идентичность в мутациях и таким образом проследить, не является ли это попытками вируса приспосабливаться. Даже ничтожно низкий, но предсказуемый процент в идентично направленных мутациях мог стать свидетельством наличия не только исключительно случайных процессов в образовании новых штаммов.
На практике дело двигалось гораздо медленнее, чем хотелось, и Моррис испытывал недостаток оптимизма увидеть результаты своей работы в обозримом будущем. Он исчерпал все свои соображения на этот счет, добился некоторых интересных результатов, но они по–прежнему не были достаточно убедительными, чтобы ответить на поставленный вопрос. Дело застопорилось. Моррис поделился своими сомнениями с Андреем, который обещал подумать, чем ему можно помочь.
22
Вторую половину рабочего дня Моррис провел в библиотеке. Он хотел отвлечься от неудачных экспериментов, поразмышлять, а заодно посмотреть новости в научной литературе и интернете. Смена обстановки могла помочь сосредоточиться на поиске свежих мыслей, чтобы бросив взгляд на полученные данные, в очередной раз не зацикливаться на уже не раз опробованных методах анализа. Моррис наткнулся на несколько интересных статей, расширил свой кругозор, но не нашел ничего полезного для своей работы. Можно методично продолжать эксперименты в надежде на постоянно растущий объем данных, анализ которых все–таки позволит выделить хоть какие–то заключенные в них закономерности. Даже при отсутствии других идей этот подход все меньше устраивал Морриса и он искал более научный метод в определении направления дальнейших модификаций вируса, чем движение наугад.
