"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 9 (1969 г.)
Хроноскоп все определеннее подчеркивал, что альбские конкреции в их настоящем виде - творение и природы, и человека, что созданы они в таком своеобразном соавторстве. Но, ориентируя хроноскоп на выявленную ночью генеральную линию расследования, мы обнаружили, что он не во всех случаях безусловно подтверждает авторство одного и того же человека и в то же время не отрицает полностью. Получалась чуть ли не такая же мешанина, как при совмещении Кара-Сердара с таинственным египтянином из Долины Царей: что-то сходится, что-то не сходится.
Чтобы завершить расследование, нам требовалось уединиться, и мы нашли предлог. Я сказал Варламову и его коллегам, что нам необходимо еще раз визуально осмотреть весь Западный Каратау. Варламов, к моему удивлению, тоже захотел осмотреть Каратау с воздуха, но я весьма энергично запротестовал, ссылаясь на интересы хроноскопии.
– Возьмем его. - Березкин положил мне руку на плечо. - Знаешь, как антипод он может нам пригодиться.
– Антипод? В каком смысле антипод? - Варламов нас, разумеется, не понял, но на всякий случай сказал: - Прошу выбирать выражения!
– Выбирать нам сегодня предстоит нечто более сложное, - сказал Березкин. - Полезайте в вертолет.
Мы перелетели через ближайшую скалистую гряду и сели по указанию Березкина на относительно ровной площадке.
– Надолго мы здесь? - спросил командир вертолета.
– На весь день, - ответил Березкин. - Будем продолжать расследование, которое начали у картуша…
– У какого картуша? - вскинулся Варламов. - У моего?
– У картуша Кара-Сердара, - спокойно ответил Березкин. - Мы летали туда. - И, обращаясь снова к вертолетчикам, продолжил свою мысль: - Нам предстоит разобраться в наблюдениях весьма сложных. Но мы с Вербининым уже настроились на один определенный лад, а Евгений Васильевич - совсем на другой. Будем считать, что вы младенцы, устами которых, как известно, глаголет истина. Согласны?
Вертолетчики улыбнулись такому сравнению, но сказали, что согласны.
Не вдаваясь более ни в какие подробности, Березкин сформулировал задание хроноскопу, и, поскольку все кадры были запечатлены в «памяти» аппарата, мы удобно устроились у экрана, приготовившись наблюдать.
Итак, мы снопа увидели разные фигуры - обработанные человеком альбские конкреции, и снова хроноскоп без особых усилий совмещал руку Кара-Сердара с рукой скульптора. Березкин разъяснил характер хроноскопического анализа Варламову, и тот мгновенно насторожился.
– Уж не хотите ли вы сказать, что все скульптуры созданы одним человеком, и притом Кара-Сердаром?!
– Вы почт угадали, - Березкин не отрывался от экрана и даже не взглянул на Варламова.
– Но это же невероятно! Для одного человека…
– …непосильно? - перебил Березкин. - Нелегко, не спорю. Но мало ли титанов знает история! И потом… У нас есть подозрение, что к скульптурам прикасались и другие руки.
Варламов облегченно вздохнул.
– Не сомневаюсь, что десятки эрсари потрудились здесь.
Я промолчал. Березкин тоже. Он уточнил задание, совмещая неизвестных со скульптором, и хроноскоп вновь начал «бузить». Мне даже казалось, что аппарат испытывает чисто человеческие муки от бессилия прямо и точно сообщить нам свое заключение… Ни да, ни нет… По одним признакам рука Кара-Сердара, по другим - неизвестного нам, но чем-то похожего на него человека.
– Нет же, нет! - упрямо твердил Варламов. - Не одного человека, а нескольких! Много их было.
Сам того не подозревая, Варламов подсказал нам новый ход расследования, Березкин не ошибся, пригласив искусствоведа в качестве «антипода».
Мы специально отделили кадры, в которых Кара-Сердар не совмещался безусловно с рукой скульптора, и наложили их один на другой. Иначе говоря, мы попытались совместить вероятных скульпторов друг с другом, как бы минуя Кара-Сердара.
Результат получился непредвиденный: предполагаемые скульпторы вообще не совместились; или, точнее, их творческая совместимость между собой была в несколько раз ниже, чем каждого из них с Кара-Сердаром.
– Первое слово пилотам! - безапелляционно заявил Березкин.
– Не сказал бы, что это наше дело. - Командир вертолета выглядел растерянным. - Штурман у нас главный грамотей…
«Главный грамотей» смотрел на экран необычайно серьезно и чуть грустно.
– Копировальщики, - заключил он. - Разные, но пытались подражать одному и тому же скульптору. Кара-Сердару, скорее всего.
– Не верю! - жестко оборвал его Варламов. - Конечно, всегда были законодатели мод, всегда были мастера, которым подражали, но свести все творчество эрсари… Кощунство!
Я искренне сочувствовал Варламову. Пусть мы антиподы по характеру, по подходу к каратаушской загадке, но по-человечески я понимал, что значит для него крушение концепции - благородной концепции, крушение мечты вернуть человечеству скульптуру эрсари.
– Мы тоже предпочли бы ваш вариант, - сказал я, - хотя из-за соображений историко-религиозного плана он был поставлен под сомнение еще в прошлом году. Но почему вы не хотите признать, что и наш вариант интересен, что сулит он неожиданное?
– Сравнили! - горько сказал Варламов. - Сравнили!… Да и ваш вариант… Не посмеете же вы его за истину выдать?!
– Вы правы, - сказал Березкин. - Не посмеем.
Глава шестая,
в которой мы занимаемся выявлением «организующей мысли», а также поисками портретных скульптур и составлением картосхемы своих находок
Совершив еще несколько облетов Каратау, мы пришли наконец к выводу, что нами учтены все или почти все скульптуры. Варламов, несмотря на описанные выше события продолжавший методично работать, тщательно нанес скульптуры на карту и любезно разрешил нам с Березкиным ее скопировать. Мы не только скопировали карту, но и несколько усовершенствовали свою копию: я точно сориентировал каждую фигуру, и мне показалось, что существует определенная закономерность в их расположении - фигуры как бы стремились к одному конкретному месту, но как раз там, куда они «стремились», ничего не было.
– А должно быть, - сказал Березкин. - Очень уж чувствуется одна, все организующая мысль. Почти уверен, что найдем там портрет Кара-Сердара.
Варламов только поморщился в ответ на слова Березкина: у него теперь и на Кара-Сердара сложилась своя точка зрения, не совпадающая с нашей, но в хроноскопию он не вмешивался.
– Слетаем? - спросил командир вертолета.
Березкин молча кивнул, а я еще раз склонился над картосхемой.
Среди обнаруженных нами скульптур выделялись две и размером, и характером исполнения. Об одной из них - угодливом, способном на любую подлость «чиновнике» - уже упоминалось. Второй скульптурный портрет внешне был прямой противоположностью первому: рука Кара-Сердара вырезала в скале лицо воина - жестокое и волевое, чуть тронутое улыбкой; но она не смягчала грубые черты лица, а, наоборот, делала его злее, беспощаднее.
