Максим Бондарчук - Долина Моленклоу
Я смотрел назад. В то самое место, откуда так стремительно уезжали автомашины и невольно задавался вопросом о логичности моего решения. А если все пойдет не так как надо? Если Виктор солгал и там, в "Скале" меня никто не встретит и я буду вынужден действовать по обстоятельствам? Если все это лишь обман и Тул смог раскусить меня и уже смаковал тот момент, когда сможет изрешетить мое тело, а затем сбросить в какую нибудь выгребную яму, где я и закончу свои бесславные дни.
Мысли роились и все мои старания загнать их в самый дальний угол сознания и не выпускать упирались в непонятную и непреодолимую стену, не дававшую мне успокоиться и взять себя в руки. Я даже корил себя за это. За трусость и неуверенность в своих силах. И хоть мне уже было далеко не пятнадцать лет, страх перед неизведанным и неконтролируемым событием все так же оставался острым.
Тяжелый удар возник под нами. Колеса взвизгнули и, подскочив, упали на нечто твердое и ровное.
- Трасса.- сказал кто-то и все рядом сидевшие одобрительно закивали головой.
Караван выехал с бездорожья и увеличил скорость. Здесь уже можно было не бояться слететь с дороги или уничтожить подвеску, подскакивая на неровностях и ухабинах окаменевшей земли. Тут машина чувствовала себя как нигде. Движения стали плавными, а люди расслаблено откинулись на спинки сидений.
Кузов, похожий по строению и комплектации на брюхо "Слона", был также оборудован и снабжен креслами для людей. Тянувшиеся сверху крепежные ремни, наверняка снятые с подбитых и уничтоженных кораблей, были перенесены сюда и предназначались для тех же целей, что и на летательном аппарате. На бездорожье, когда рельеф менялся от метра к метру, не прижатые этими ремнями люди, могли просто вылететь за пределы машины.
- Знаешь куда нас везут? - Старик повернулся ко мне и, приподняв старую шляпу посмотрел на меня своими голубыми глазами.
- "Скала".
- Раньше у этого места был просто номер. Никаких словесных обозначений и все потому, что там находилась база наемников, но после войны, оставшиеся люди не стали мудрствовать и назвали ее в честь своего командира. Никто не знает как его звали по-настоящему, но своими габаритами и каменным характером он заслужили себе такое прозвище. Жаль только, что бомба, упавшая в последние дни сражений на его штаб, не знала этого и разнесла в клочья всех кто там находился. Никто не выжил. Даже останков найти всех не смогли. Вот так и заканчивают легендарные герои. Бесславно и очень кроваво. То место люди до сих пор обходят стороной, веря, что дух капитана все еще находится там и ждет, когда сможет обрести покой.
Он засмеялся. Как странно тихо, но все же напряженно, да так, что те, кто сидели рядом, несмотря на гул двигателей и шум колес, услышали это и повернулись к нему лицом.
Старик вел себя необычно и ничуть не стеснялся этого. Он не был похож на всех тех, с кем мне довелось встретиться или познакомиться. Его голос, манера выражаться и вести себя в окружении других людей, не боясь ответной реакции, вызывали много вопросов, ответы на которые лежали глубоко внутри этого человека и единственный способ достать их оттуда, был разговор с ним лично.
Надвинув шляпу на глаза, старик откинул голову назад и уперся в металлическую пластину, висевшую позади него. Руки сжали ремни безопасности и вскоре, буквально через полминуты, из-под шляпы стало доноситься еле слышимое сопение, означавшее только одно. Он заснул. Быстро и незаметно для остальных.
Люди отвернулись. Этот человек внушал простым поселенцам неподдельный страх и осторожность, которую они проявляли к нему, стоило только старику появиться среди людей. В любом людном месте или просто на улице, он оставался один. Увидев его, они уходили прочь, закрывали дома и окна, чтобы не дай бог, не стать свидетелем его странных выходок и поступков, которые потом могли вылезти боком любому, кто имел сомнительную честь оказаться в этот момент рядом с ним.
Машина взвизгнула. Выдавив из себя струю мрачной, как черная туча, клуб дыма, она рванула вперед и начала быстро набирать скорость.
Я посмотрел назад. Люди тревожно начали оглядываться по сторонам, что бы понять причину столь внезапной спешки.
- Внимание!, - голос Тула появился внутри машины, - Только что было получено сообщение со "Скалы", в котором говорилось, что на трассе орудуют мародеры. Дабы сберечь наше драгоценное время, припасы и медикаменты, мы увеличили скорость до предела. Так что если не хотите, чтобы вас выбросило из кузова наружу, пристегните ремни и держитесь за них так, будто это последняя драгоценная вещь в вашей жалкой жизни. Тех, кто не послушается и внезапно окажется за пределами автомашины, подбирать не будем. Вы знаете правила, поэтому пенять будет не на кого.
Люди в панике начали хвататься за все, что могло выдержать быстрые рывки и не дать вылететь со своего места. Ропот раскатился по рядам и кое-кто не преминул заметить одну очень немаловажную деталь.
- Слышали? Время, припасы и медикаменты, мы для него не имеем никакой ценности. Что уже говорить про тех, кто не может держать оружие.
Мужчина недовольно простонал. Наверное, он был прав и Тул не отличался мягкосердечностью, свойственной всем тем, кто оказался в кузове этой машины. Однако глупо было требовать гуманности и сострадания от человека, для которого вся жизнь была один сплошной бой. На войне нет места жалости, нет места для сочувствия и прочих эмоций, мешавших выполнить задачу и добраться до цели. Все это мешало, а иногда могло сыграть роковую роль в жизни любого бойца.
Я знал это и, услышав жалобы со стороны новобранцев, просто промолчал. Не зачем было объяснять то, к чему некоторые идут годами, а то и всю жизнь. Оно развивается, крепнет и, наконец, когда разум перестраивается под новый ритм жизни, когда все привычное ранее стирается и заменяется новыми смыслами, тогда это чувство окончательно бетонируется в сознании солдата, где на первом месте всегда стоит выполнение задачи... порой любой ценой. Это нельзя было передать словами, только почувствовать. Как единый организм, солдаты всегда преследовали только одну цель или боевую задачу, не оглядываясь на потери или неравенство сил. В этом и была мощь любого боевого подразделения. Но они не были ими. Даже отдаленно эти люди не напоминали солдат. Скомканные, бесформенные, словно бумага, сжатая в комок, они представляли нечто безликое и не похожее ни на что, что приходилось мне видеть раньше. Даже оружие в руках, которое держали некоторые из них, было для них слишком тяжелым и вряд ли, когда наступит бой, эти мужчины смогут долго сопротивляться наступившей угрозе.
