Виктор Гончаров - Психо-машина
Ведь разница только в 4 часах: подлунные искусственные сутки равны 20 часам — а сколько крови нам испортила эта разница!
Хотя, отчасти, бодрствование ночами имело свою пользу: мы благодаря рефлектору могли двигаться, когда потухали солнца и укрывались на день в каком-нибудь закоулке.
Калека повалился с кресла.
В один из таких последующих «лунабрей», в конце дня, наша «сигара» мчалась по бесконечной пыльной улице, обставленной дырявыми стенами, — под луной все страшно однообразно: и «лунабри», и улицы, и стены, — мчалась, поднимая тысячелетнюю пыль и оставляя за собой пылевые тучи, с большой скоростью… куда?.. Вот уже этого не могу сказать!..
Шариков, полулежа в мягком кресле, вдруг почувствовал смутное беспокойство и изрек трепетно:
— Чую, чую русский дух… Пускай у меня отсохнут ноги, если за нами не гонится мой приятель!..
Привыкшие к постоянным шуткам своего пленника, мы мало обратили внимания на его последние слова. Тогда он с большей серьезностью повторил:
— Ребятки, ведь я не шучу: Вепрев — близко!..
Никодим в это время привинчивал последнюю гайку к уже реставрированному психо-магниту.
— Пускай сунется! — пригрозил он.
Веря Шарикову, так как он не раз своей высокоразвитой интуицией угадывал приближение врага, я ускорил ход машины, потом выглянул в окно и… похолодел: над нами в 2–3 аршинах бесшумно скользила «сигара», превышающая нашу раз в десять…
Остальное произошло, как в сказке или тяжелом сне.
Я схватил винтовку и, ни слова не говоря, высунулся в окно… С неприятельской «сигары» блеснул фиолетовый луч по направлению ко мне — внезапно мои руки, ноги, все тело словно окаменело… Я так и застрял в раме окна…
Никодим схватился за меня и упал, как громом пораженный…
Шариков истерически хохотал…
Машина продолжала итти без управления.
Я видел, как снизился неприятельский аппарат и пристал вплотную к нашей машине; видел, как открылась дверь и вошел Вепрев, с злобно торжествующей усмешкой…
Безногий Шариков выхватил револьвер и с проклятием направил его на вошедшего. Последний предупредил выстрел — своим.
Убитый наповал, калека повалился с кресла.
Убийца, даже не глянув на жертву и на нас, хладнокровно подошел к двигателю и остановил его.
В машину влезли два странных широкоплечих существа — два слоненка на задних лапах… Верхние конечности, мускулистые и покрытые пергаментной кожей с мелкими черными волосиками, заканчивались двумя длинными пальцами.
«Вот они какие небезы!» — мелькнуло у меня.
Небезы, то были они, осторожно высвободили меня из окна, обнюхивая мое лицо длинными носами, похожими на слоновьи хобота. Мне почудилось даже, что их морщинистые древние физиономии скорчились исподтишка от Вепрева в дружелюбных гримасах…
Они двигались крайне медленно, каждое их движение носило отпечаток глубокой задумчивости.
Прежде чем приступить к чему-нибудь, они долго глядели друг другу и Вепреву в глаза, как бы совещаясь.
Потом один небез поднял очень легко Никодима, другой — меня, и, постукивая раздвоенными копытцами, оба двинулись вон из машины.
Действие происходило в полном молчании. Даже Вепрев не вымолвил ни одного слова.
Нас внесли в небезовский аппарат. Там такие же слонята — штук пятнадцать — задумчиво поднялись с пола при нашем появлении и сгрудились около.
Когда их молчаливые и выразительные взгляды стали сверлить мое бедное неподвижное тело, я испытывал состояние, аналогичное пребыванию под рупором психо-машин… Чувствовалась концентрированная психо-энергия, входящая в мозг.
Вошел Вепрев; никто не обратил на него внимания.
Вдруг, как иголкой, кольнуло в голову, но никто до меня не дотрагивался! Слонята в тот же миг, неловко погромыхивая толстыми ножками, выбежали наружу.
Услышав звяканье цепей и тяжелые удары на крыше, я понял, что небезы получили приказание прикрепить нашу машину к своей.
Тут я заметил сидящее на кресле, в носу аппарата и под таким же рупором, как у нас, еще более странное существо… Если небезы, что внесли нас, были на две головы ниже человека среднего роста, то это существо не доходило бы и до пояса. Большая голова, совсем не по туловищу, с таким же хоботом, только более нежным, тонкие ручки с двумя длинными пальчиками и совсем крохотные ножки. Тело не покрыто волосами, и кожа, светлая, как тонкий пергамент, морщинилась в мелких складочках.
Потом я узнал, что это — представитель высшего класса, вез.
Он отдавал распоряжения и беседовал с Вепревым одними только глазами, изредка помогая себе богатой мимикой лица.
Странно… я стал понимать их бессловесный разговор…
Вепрев сказал:
— Машина закреплена, — и действительно, стук наверху прекратился. Толпа небезов глубокомысленно вползла внутрь.
Существо ответило:
— Полетим, — плотнее уселось, и мы поднялись в воздух.
Вепрев поместился на соседнем с везом кресле; оно не соответствовало его росту, и поэтому ему пришлось сесть верхом.
Небезы разместились на полу, полукругом от нас, и наблюдали за нами, сосредоточенно моргая глазами.
Оцепенелость моя понемногу проходила. Я почувствовал в упор направленный на меня взгляд, осторожно повернул голову. Никодим хотел что-то сказать, но боялся… Наши глаза встретились, и у меня в мозгу родилась чужая мысль:
— Я могу двигаться… не попробовать ли напасть на Вепрева?
Мысль не могла принадлежать мне, так как я думал совсем противное; значит, это — Никодим.
Сконцентрировав внимание, я отвечал:
— Не надо. Подождем, что будет… Эти чудовища передавят нас, как клопов…
Никодим недовольно отвернулся.
Я забыл упомянуть, что на Луне не только все наши физические движения совершались с изумительной легкостью, но и всякое психическое, каждая мысль рождалась быстрей, отчетливей и легче оформлялись в конкретные образы и предложения. Еще до пленения мы, заметив эту необычайную легкость мышления, производили опыты над передачей мыслей без слов. Стоило только глядеть друг другу в зрачки, слегка напрягая внимание, и мысли из моей головы в голову Никодима и обратно переливались совершенно свободно.
Я перевел взгляд на ближайшего от меня небеза, тот, поймав его, опасливо оглянулся… Невольно и я глянул туда же. Вепрев и вез сидели к нам спиной.
Небез лукаво подмигнул и вдруг так пристально уставился на меня своими круглыми кошачьими глазами, что я почувствовал, как работа в его мозгу стала индуцироваться в моем.
