Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова
— И какие же? — тут же спросила пандейка.
— Просто жить, хорошо жить, и радоваться жизни. И всё это — не за чужой счёт.
Наступило долгое молчание, прерываемое только шорохом бумаги — оба секретаря торопливо поправляли свою скоропись.
— Я выслушала, — произнесла кёнигин, нарушая затянувшееся молчание. — А ты не только… — она вдруг запнулась, — ты ещё и умён, Мак Сим. Это хорошо…
Итана сделала знак своему секретарю, та исчезла за стеной, оказавшейся искусно выполненной ширмой, и вскоре вернулась, неся маленький поднос с четырьмя чашечками, истекавшими ароматным паром. Лесной чай, вспомнил Максим, — он подаётся, когда между гостями и хозяевами наметилось взаимопонимание. Хороший знак…
— Я обдумаю твои слова, высокий уполномоченный, — сказала пандейка, поднося к губам чашку и пристально глядя на Максима, — и я отвечу тебе: сегодня вечером. Приходи, когда начнёт темнеть — приходи один, и без оружия.
И великая кёнигин Итана Энгу, правительница Пандеи, рассмеялась — звонко, как молоденькая девчонка, беззаботно радующаяся жизни.
Что бы это значило, думал Максим, возвращаясь со своим эскортом во временный лагерь дипломатической миссии за рекой. Он знал, что саракшианская идиома «приходи один, и без оружия» означает «можешь ничего не опасаться», но ему почему-то казалось, что в словах Итаны таился и другой смысл.
* * *Максим, разумеется, не понял слова Итаны «приходи один, и без оружия» буквально. Высокий уполномоченный Временного Совета, в одиночестве отправляющийся под вечер к верховной правительнице Пандеи через имперско-пандейскую границу — это выглядело бы до крайности нелепо (не хватало ещё переправиться через реку вплавь, выше или ниже по течению, а потом в темноте разыскивать в посёлке нужный дом). Максим возглавлял важную дипломатическую миссию, и ему и в голову не могло придти совместить эту миссию с чем-либо ещё. Вечерний визит на пандейский берег был обставлен официально: Максим прибыл в сопровождении своего привычного эскорта и сверх того прихватил с собой двух офицеров контрразведки, раздосадованных тем, что они не смогли принять участие в утреннем визите к великой кёнигин. Последнее было со стороны Мака чистым мальчишеством: ты сказала мне придти одному, а я приведу с собой ещё больше народу — я сам это решаю.
Впрочем, кёнигин Итана и не предполагала, что Мак Сим поймёт её буквально: в Доме Встреч, судя по накрытому столу, ждали не гостя, а гостей — во множественном числе. Сам по себе накрытый стол был ещё одним хорошим знаком, но Мак испытал вдруг что-то похожее на разочарование: ему почему-то хотелось, чтобы Итана ждала только его — одного. Несуразность этой мысли была очевидной, и Максим постарался выбросить её из головы.
Банкет был строго официальным. Дружеским его назвать было нельзя: слишком много взаимных обид накопилось между двумя странами за долгие века, и забыть эти обиды было не так-то просто. Поднимались тосты за здоровье Исполреша Республики, за здоровье кёнига Торира Энгу и его несравненной супруги, за взаимопонимание и за процветание, за мир и дружбу, но холодок не уходил, он отчётливо витал в воздухе: кёнигин Энгу так ещё и не дала ответ на предложение Мака Сима. Есаул Аанни с холодной улыбкой принимала цветистые комплименты офицеров-контрразведчиков, поочерёдно глядя на них обоих из-под полуопущенных ресниц, переводчики молчали и слушали, и только старый ротмистр налегал на пандейское вино и дичь, радуясь редкой возможности скрасить своё унылое пограничное существование. Максим ждал слов кёнигин, но Итана, сменившая свой деловой костюм на длинное искрящееся вечернее платье, молчала — казалось, она погружена в какие-то свои тайные мысли, не имеющие никакого отношения к переговорам на высшем уровне. Время от времени она бросала на присутствующих быстрые взгляды, и когда Максим встречался с ней глазами, ему хотелось, чтобы все остальные участники банкета провалились к антиподам, оставив их с Итаной наедине.
Что за наваждение, думал он, опять экстрасенсорика? Или древняя пандейская магия (он готов был в это поверить)? Или…? Ох, скорей бы всё это кончилось, говорил он себе, заедая душистыми лесными ягодами терпкое вино.
Максим ждал, и всё-таки развязка была для него неожиданной. Итана допила бокал, встала из-за стола и сказала, глядя на Мака своими бездонными чёрными глазами, — сказала так, словно вокруг никого больше не было.
— Ты ждёшь моего ответа, высокий уполномоченный? Идём — я дам тебе ответ, Мак Сим.
И Мак встал и пошёл за ней, чувствуя, как плывёт под ногами прочный деревянный пол. Он ощущал спиной взгляды имперцев, и взгляд Аанни, но ему это было безразлично. Он шёл за Итаной, желая получить ответ, и не хотел признаться даже самому себе, что ждёт от неё гораздо большего, чем несколько слов, пусть даже слов государственной важности.
Они миновали несколько комнат, оставляя за спиной ширмы, смыкавшиеся с тихим шорохом, и оказались в почти полной темноте, прореженной множеством слабо светящихся зелёных огоньков, окружавших их со всех сторон и казавшихся живыми. Итана повернулась к Максиму — глаза её мерцали в такт живым огонькам на стенах — и прошептала:
— Ты ждешь ответа, посланник? Вот мой ответ: между нашими странами будет мир.
С этими словами она по-змеиному ловко выскользнула из платья, одним движением разорвала рубашку Мака сверху донизу и прижалась лицом к его обнажённой груди.
Ну вот, промелькнула в голове Максима несвоевременная и предельно нелепая мысль, оправдывайся теперь перед интендантом Департамента за испорченную новенькую форму. И другая мысль, гораздо менее нелепая: а как же Рада? Но тут же обе эти мысли были смыты потоком взбунтовавшейся крови, ударившей в виски, — какие тут могут быть размышления? Он поднял Итану на руки — она показалась ему легче пёрышка, только пёрышко это было почему-то нестерпимо горячим, — и понёс её к широкому ложу: землянин Максим Каммерер отлично видел в темноте.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. КОЛЬЦО НЕНАВИСТИ
Он лежал на спине, обессиленный до головокружения, чувствуя под ладонью тугую грудь кёнигин. Это не женщина, и даже не кошка, думал Максим, наблюдая за живыми зелёными огоньками (он уже знал, что это светлячки, которыми сыновья и дочери вождей лесных кланов украшали когда-то свои брачные шалаши), это бешеная тигрица… Да, вот уж никак не ожидал, что кто-нибудь из саракшиан может сравниться со мной физическими, гхм, возможностями. А ночь ещё далеко не кончилась, и, похоже, тигрица ещё не наелась…
— А что ты скажешь мужу? — спросил он, пытаясь рассмотреть в темноте выражение глаз Итаны. — Твои приближённые наверняка догадываются, куда и зачем мы с тобой ушли.
