Роберт Хайнлайн - Уолдо
Тупик. По-прежнему все аппараты делились на те, которые не работали, хоть и должны были работать, и на те, которые работали, но самым непостижимым образом. И никто не мог вытянуть ничего путного из одного-единственного старика с кашей в голове. Несколько дней Уолдо вяло работал, повторяя по большей части ранее проведенные исследования. Работал только затем, чтобы не признаваться самому себе, что зашел в тупик, что не знает, какие еще шаги предпринять, что задание оказалось ему не по зубам, о чем смело можно заявить Глисону.
Два «заколдованных» комплекта де Калбов продолжали работать в любое время дня и ночи, и все так же продолжали странно шевелиться их антенны. Остальные неисправные де Калбы, которые были присланы для исследования, по-прежнему отказывались работать. Что же касается тех приборов, то пока они не вышли из строя и прекрасно справлялись со своими функциями и никому не доставляли хлопот.
В сотый раз он вынул и изучил маленький рисунок Шнайдера. Оставалась единственная возможность: вернуться на Землю и настоять на том, чтобы Шнайдер на конкретном примере показал, как заставить де Калб работать. Надо было сразу попросить об этом, но постоянная борьба с дьявольским полем так измучила Уолдо, что у него совсем не осталось силы воли.
Может быть, послать Стивенса, чтобы он заснял действия старика на видеокассету? Но нет, знахарь испытывает суеверный страх перед такого рода техникой.
Он медленно подошел к одному из де Калбов. Объяснение Шнайдера казалось до нелепости простым.
Старик нарисовал полосы на антеннах без особой цели, только затем, чтобы сконцентрировать внимание. Затем он стал смотреть на них, представляя себе, как они «достигают силы», проникают в Иной Мир, тянутся…
Бальдр начал истово лаять.
– Заткнись, дурак! – прикрикнул Уолдо, не отрывая взгляда от антенн.
Каждый отдельный стержень извивался, вытягивался. Раздался низкий, равномерный гул исправно работающей машины.
Уолдо все еще пытался представить себе работу приемника, когда прозвучал сигнал видеотелефона. Для него не существовало опасности тронуться умом, подобно Рамбо. Тем не менее непривычная работа воображения привела к головной боли. Не успев избавиться от мрачной сосредоточенности, он ответил на вызов.
– Да?
Звонил Стивенс.
– Здравствуйте, мистер Джонс. Я думал… кажется…
– Смелее, смелее.
– Как близко вы подошли к решению? – выпалил Стивенс. – Обстоятельства нас подгоняют.
– А что случилось?
– Локальная авария в Большом Нью-Йорке. К счастью, к этому времени нагрузка уже снизилась, и ремонтная бригада успела подключить аварийную до того, как резервы были исчерпаны. Но вы только представьте себе, что бы произошло, случись авария в час пик. В моем отделе число аварий за последние две недели выросло в два раза, наши акционеры волнуются. Нам просто необходимы результаты.
– У вас будут результаты, – холодно ответил Уолдо. – Я нахожусь на последней стадии исследований.
В действительности он не был в этом уверен, но Стивенс раздражал его даже больше, чем большинство безволосых обезьян.
Лицо Стивенса выразило одновременно радость и сомнение.
– Вы, конечно же, не захотите обрисовать нам в общих чертах решение?
Ну конечно же, Уолдо не хотел. Однако представился хороший случай подразнить Стивенса.
– Наклонитесь к экрану, доктор Стивенс. Вам я скажу.
Он приблизился к экрану так, что оказался нос к носу со своим собеседником.
– Магия вырвалась на свободу, – проговорил он и выключил связь.
Глубоко в лабиринтах завода Северо-Американской энергетической компании Стивенс сидел и смотрел на потухший экран.
– Что случилось, шеф? – спросил Мак-Леод.
– Я не знаю. Я просто не знаю. Но мне кажется, что наш Толстяк съехал с катушек точно так же, как Рамбо.
Мак-Леод радостно осклабился.
– Как мило. Мне всегда казалось, что он не в себе.
Стивенс охладил его пыл: – Молись Богу, чтобы он и вправду не сошел с ума. Мы все зависим от него. А теперь дай-ка мне оперативные сводки.
Магия вырвалась на свободу. Уолдо это объяснение казалось ничем не хуже других. Причинно-следственные связи полетели к черту. Священные физические законы больше не имели силы. Магия. Выражаясь словами Грампса Шнайдера, все зависит от того, как посмотреть.
По всей видимости, Шнайдер знал, о чем говорит, несмотря на то что понятия не имел о физической теории, на основе которой построены приемники де Калба.
Минутку! Подождите. А что если ошибка кроется в самом начале? Вполне возможно, Уолдо подходил к проблеме с неверной позиции – позиции, которая вынуждала его относиться критически ко всем утверждениям старика и основывалась на уверенности в том, что ему о данном вопросе известно гораздо больше, чем Шнайдеру. Конечно, Уолдо сам приехал к Шнайдеру, но приехал-то с мыслью о нем, как о деревенском знахаре, который хоть и обладает некоторой полезной информацией, но тем не менее остается суеверным невеждой.
А не попробовать ли рассмотреть ситуацию с другой точки зрения? Давайте-ка предположим, что каждое слово Грампса Шнайдера заключает в себе конкретное знание, основанное скорее на фактах, нежели на невежественных предрассудках.
Он устроился поудобней и приготовился к длительному размышлению.
Во-первых, Шнайдер не переставал повторять слова «Иной Мир», Что они означают в буквальном смысле слова? Миром называется пространственно-временной континуум, но отличный от того, в котором находимся все мы. Теоретическая физика не нашла бы, что возразить против подобного утверждения. С давних пор известны классические рассуждения о возможности существования бесчисленного множества континуумов.
Допущение такого рода очень удобно для некоторого типа выкладок.
Действительно ли Грампс Шнайдер употреблял выражение «Иной Мир» в буквальном смысле? Поразмыслив, Уолдо пришел к убеждению, что тот имел в виду именно физический мир, хоть и не мог воспользоваться соответствующей научной фразеологией. «Иной Мир» кажется поэтической метафорой, но выражение «дополнительный континуум» подразумевает конкретное физическое значение. Термины сбили его с толку.
Шнайдер сказал, что Иной Мир находится вокруг нас – здесь, там – везде. Не имеем ли мы здесь пространства, находящегося во взаимно однозначном соответствии этому миру? Такое пространство может быть бесконечно близким, но тем не менее незаметным и недосягаемым для наших органов чувств, подобно тому, как две плоскости способны приближаться друг к другу на невообразимо малое расстояние и оставаться при этом отдельными, непересекающимися плоскостями.
Иной Мир не был полностью недосягаем. Шнайдер говорил о проникновении в него. Мысль сама по себе фантастическая, но необходимая для целей исследования. Старик подразумевал – нет, прямо утверждал, что суть вопроса зависит от того, куда направлено внимание ума.
