Кэролайн Черри - Евгений
И по другой щеке тоже скатилась слеза.
— Не плачь! — утешил ее Петр. Но Ильяна не обратила на его слова никакого внимания.
Петр угрюмо молчал.
Ильяна встрепенулась: и в самом деле — пора выбросить из головы дурные мысли. Вон отец пришел утешить ее, хотя сам очень устал, а она еще и расстроила его своими капризами.
Но одно для девушки было несомненным: мать оклеветала ее. Но для чего это было делать напоследок? Может, она хотела что-то скрыть, замести следы?
Конечно, мать всегда хотела, чтобы окружающие настороженно относились к Ильяне, мать не хотела, чтобы Ильяна с кем-то дружила. Если бы не дядя Саша, мать наверняка внушила бы отцу, что она такая-сякая и вообще сжила бы ее со свету. А теперь она ушла. Ну и пусть, пусть уходит. А ей, Ильяне, нужно одно — поскорее вернуть своего друга.
Но ведь и дядя Саша тоже сказал, что этот Черневог плохой! Все против нее! Всегда.
И это не смотря не то, что Ильяна искренне любила их всех. А мать только и делала, что отгораживала ее всю жизнь от окружающего мира. И никто никогда не сочувствовал Ильяне. Но вот что было невозможно понять — почему матери было выгодно видеть ее постоянно одну. И почему это вдруг дядя и отец бросились защищать?
Вот и дядя говорит, что думает так, как думает она — некрасиво. Ведь мы, говорил он, прислушивались к тебе. Но вышло так, что Ильяна сделала несколько неверных шагов. Так говорили они. Но в самом деле это было не так?
Конечно, Ильяна не склонна была видеть себя исключительно в положительном свете. Но и нельзя же постоянно обвинять во всем себя. Он же говорила дяде, что уже сколько лет по весне встречается со своим другом, и он ни разу не причинил ей вреда. Как интересно было с ним! И почему это, интересно, она должна прерывать такую дружбу. Если только потому, что мать против, так ей лучше и в самом деле было уплыть на лодке.
Дядя говорил, что ей суждено превратиться в русалку или в кого-то там еще, если она станет водиться с нечистью.
Но почему это он, который всегда спорил с матерью, так неожиданно принял ее сторону?
А теперь возле нее сидел отец и говорил:
— Мышонок, я прошу тебя — не доставляй мне сегодня тревог! Не надо! Твоя мать покинула нас, и потому ты можешь немного отдохнуть и прийти в себя! тебя больше некому здесь тревожить! Впрочем, если ты хочешь, мы можем обо всем поговорить!
Но если же ей не хочется говорить…
— А, пока, мышонок, вытри слезы и позавтракай, чтобы мы с дядей не беспокоились!
А Черневог может приходить сюда еще несколько дней, пока длится весна.
А там придется ждать до следующего года. Но пока поговорить с ним, вероятно, не удастся.
Дядя же говорил, что нельзя с ним разговаривать.
Ах, если бы они все оставили ее в покое!
Впрочем, ей не хотелось, чтобы отец и дядя ушли, подобно матери.
— Ну, будешь завтракать? — донесся словно издалека голос отца.
Девушка согласно кивнула. И в этот момент ей захотелось, чтобы дядя Саша перестал злиться не нее.
* * *— Я сам приготовлю завтрак! — настаивал Саша, оттирая Петра в сторону, который все порывался взять на себя обязанности повара. Впрочем, готовить они умели, и довольно неплохо.
А потом придется еще мыть посуду.
Наконец они подготовили необходимые продукты и принялись стряпать.
Кухонную выгородку заволокло дымом подгоревшей пищи, и домовой где-то за печкой снова застонал — он ведь был хозяйственным существом, и любой непорядок для него — страшное оскорбление.
Ильяна, сумрачная, села за стол. Она стала вчитываться в мысли мужчин.
— Вижу, вы хотите, чтобы я страстно возжелала ее возвращения! — наконец не выдержала она.
— Вообще-то нехорошо лезть в чужую душу! — вознегодовал Петр.
— Вот еще, и вовсе я никуда не лезла! — отозвалась девушка задиристо, но продолжила, — дядя…
— Чего? — выглянул из кухни Саша.
— А ведь мама во всем винит меня! Как обычно!
— Не винит она тебя! — воскликнул Петр, — я ручаюсь головой! Послушай, а почему бы тебе не сбегать в конюшню и не заседлать коней?
— Но я не хочу ездить сейчас верхом!
— Не хочешь? Но что же ты собираешься весь день делать. Ведь только утро?
— Даже не знаю.
— Но тогда почему бы не прокатиться?
— Вообще-то я хотела бы кое-что записать!
— Ну что же, тоже неплохая идея! — ободрил Саша, постукивая посудой.
— А вот я так не думаю! — возразил Петр, — хватит с нее этого волшебства! Она ведь еще ребенок! Нечего заниматься тем, что ей придется делать в будущем! Детям положено играть и веселиться, падать и обдирать колени о сучья!
— Что ты! — удивилась Ильяна.
— Я ничего!~ Мы с дядей уже обсудили кое-что. И еще тогда, до того, как, — у него явно не вырвалось «до того, как я женился на твоей матери». Что было бы, конечно, логично. Но он сказал иначе, — мы с ним все-таки друзья! А тебе не следовало бы впадать так часто в дурное настроение!
— Я знаю! — отозвалась девушка.
Петр нахмурился — сейчас она говорила точно так же, как и Эвешка. Ну все, начинаются воспоминания.
— Если хочешь, я могу поехать верхом! — тут же предложила девушка.
— Мышонок, я вовсе не собираюсь заставлять тебя делать что-то! Для чего вынуждать кого-то? Твоя мама — очень гордая женщина. И легкоранимая. И она не хочет, чтобы ты выросла такой же, как она. Она хочет, чтобы ты…
Вот «хочет» было не слишком подходящее слово. И отец сам это почувствовал. Он тут же замолчал.
— Я не знаю, чего она именно хочет! — возразила Ильяна, — она так часто меняет свое настроение! Постоянно! Тебе лучше знать!
— Но ты-то чего хочешь, знаешь хотя бы? Так иди и занимайся этим!
— Думаю, тебе не понравится, если я скажу тебе, что мне нужно!
— Послушай, мышонок! Если ты будешь дурить, я буду очень опечален! Если ты станешь там шататься по берегу, то водяной подстережет тебя и утянет на дно! Неужели ты так хочешь стать русалкой? Знаешь, что? Я тебе кое-что расскажу про этого Черневога…
— Не желаю даже слушать!
Ответ дочери потряс Петра, что она даже забыл, что собирался сказать ей.
— Не обращай внимания, — посоветовал Саша свояку, — она же до сих пор не соображает, что к чему! Она вовсе не собиралась говорить это!
— А… как он? — спросила тихо Ильяна. Впрочем, ответ она получила такой, какой и предполагали получить — отец что-то пробормотал, что человеку в возрасте Черневога не пристало общаться с пятнадцатилетней девчонкой.
Впрочем, на эти замечания Ильяна не обратила никакого внимания.
Кочевиков, видя такой поворот дела, решил сделать иной ход.
— Ильяна, — обратился он к дочери, — если он еще будет являться к тебе, ты скажи, что я должен поговорить с ним наедине!
