Джеймс Уайт - Звездный врач
Конвей обескураженно уточнил:
– Следовательно, маленьким гоглесканцам можно соединяться при желании, а взрослым нельзя?
– Малышей удержать от этого трудно, – отвечала ФОКТ, – но им внушается, что это дурно, чтобы у них не сформировалась привычка, расстаться с которой в зрелом возрасте крайне тяжело. Я догадываюсь, что вы очень желали бы пронаблюдать за процессом соединения детей, который не повлек за собой разрушений. Однако пристальное наблюдение за соединением детей невозможно без того, чтобы не вызвать сильнейших психических потрясений у их родителей, а эти потрясения непременно спровоцируют непроизвольное соединение взрослых.
Конвей вздохнул. Коун опередила его – он ведь собирался попросить её именно об этом. Он задал гоглесканке другой вопрос:
– Внешний вид представителей моего народа сколь-либо напоминает вам ваши детские фантазии?
– Нет, – отвечала Коун. – Но совершенное вами вчера тесное сближение, а в особенности – физический контакт с гоглесканцем произвели впечатление угрозы. Реакция и испускание сигнала тревоги были инстинктивными, логически необъяснимыми.
Конвей беспомощно проговорил:
– Если бы знали точно, достоверно о том, что лежит в основе этой видовой панической реакции, мы могли бы попытаться ликвидировать ее. Как же оно выглядит, это ваше страшилище?
Коун молчала так долго, что Вейнрайт не выдержал и решил вмешаться в разговор. Из коммуникатора сначала послышалось вежливое покашливание, а затем – голос лейтенанта:
– Нельзя ли заключить на основании приблизительных описаний и тех фактов, что это существо передвигалось быстро, нападало бесшумно, терзало и глотало свою жертву, что оно было большим летающим хищником?
Конвей, обдумывая эту версию, старательно изучал нервные волокна, связывающие тоненькие блестящие стебельки, лежавшие на макушке у Коун посреди жесткой шерсти. Стебельки соединялись с небольшой, сильно минерализованной долей головного мозга, лежавшей ближе к его центру.
– Найдены ли ископаемые останки такого существа? – проговорил Конвей, обращаясь к Вейнрайту. – Нет ли такой вероятности, что история вражды к ним уходит в доисторические времена, когда предки ФОКТ обитали в океане? Тогда это мог быть не летающий хищник, а морской.
Коммуникатор несколько мгновения молчал. Затем Вейнрайт ответил:
– Я производил раскопки в нескольких местах, доктор, но никаких следов крупных летающих животных не обнаружил. Но если говорить о тех временах, когда вся гоглесканская живность обитала в океане, то действительно там должны были попадаться весьма внушительные экземпляры. В двадцати милях к югу отсюда отмечается сравнительно недавнее поднятие океанического дна – недавнее по геологическим меркам, естественно. Я произвел там глубокое зондирование почвы, богатой ископаемыми останками, и собирался прокрутить полученные данные на компьютере, как только выдастся пара-тройка свободных часов. Картина получилась весьма странная. Большинство ископаемых скелетов либо повреждены, либо страдают неполнотой.
– Повреждения вызваны сейсмической активностью, на ваш взгляд? – поинтересовался Конвей.
– Не исключено, – не слишком уверенно ответил лейтенант. – Но я бы все же предположил, что повреждения произведены не так уж давно. Видеозапись у меня в комнате, доктор. Может быть, стоит принести её? Может быть, это мне картина кажется странной, а у нашего друга Коун она смогла бы, вероятно, всколыхнуть расовую память?
– Да, пожалуйста, принесите, – попросил Вейнрайта Конвей, а Коун сказал:
– Если эти воспоминания для вас не слишком мучительны, не могли бы вы сказать мне, сколько раз вам случалось соединяться с вашими взрослыми сородичами перед лицом реальной или воображаемой угрозы? И не могли бы вы описать физические, эмоциональные и психологические ощущения, предшествующие соединению, сопутствующие ему и наступающие после него? Мне бы не хотелось причинять вам боль, но этот процесс крайне важно изучить и понять для того, чтобы найти выход из сложившейся ситуации.
Коун явно нелегко давались воспоминания, но она изо всех сил старалась помочь Конвею. Она рассказала землянину о том, что до вчерашнего случая ей доводилось трижды участвовать в соединениях. Последовательность событий, по словам гоглесканки, была такова: несчастный случай, сильное изумление или испуг вынуждали гоглесканца испускать клич тревоги, на который сбегались сородичи, находящиеся в пределах слышимости, и впадали в такое же эмоциональное состояние. Если что-то угрожало одному гоглесканцу, следовательно, угроза распространялась на всех остальных и вынуждала их реагировать, соединяться и бороться с угрозой. Коун показала Конвею орган, которым гоглесканцы испускали клич тревоги, – им оказалась мембрана, способная вибрировать независимо от органов дыхания.
У Конвея мелькнула мысль о том, что эта мембрана под водой наверняка действовала бы ещё более эффективно, но он слишком внимательно слушал Коун и прерывать её не стал.
Коун продолжала рассказ. Она говорила о том, что, сцепившись между собой шерстью, гоглесканцы сразу чувствуют себя более защищенными и в самом начале соединения, когда их не так много, испытывают волнующие, приятные чувства, связанные с объединением разумов. Однако это ощущение быстро проходит по мере того как друг с другом соединяется все больше и больше гоглесканцев. Мыслительные процессы все более и более затрудняются, спутываются, и в конце концов всеми овладевает одна-единственная довлеющая потребность защитить слившуюся воедино толпу за счёт разрушения всего, что попадается на её пути. На этой стадии соединения связное индивидуальное мышление было невозможно.
– Когда угроза ликвидирована, – продолжала свою печальную повесть Коун, – или когда инцидент, спровоцировавший угрозу, исчерпан и плохо соображающей толпе становится ясно, что никакой угрозы уже нет и в помине, толпа медленно распадается. Некоторое время отдельные гоглесканцы ощущают одурманенность, сильное утомление и стыд за те разрушения, которые произвели. Для того, чтобы выжить как разумный вид, гоглесканец должен стремиться к одиночеству, – заключила Коун.
Конвей молчал. Он пытался привыкнуть к догадке о том, что гоглесканцы обладают даром телепатии.
Глава 8
Гоглесканская телепатия явно имела ограничения, поскольку клич тревоги издавался отнюдь не мысленно, а очень даже громко. Следовательно, здешняя телепатия была контактной. Конвей думал о тонких стебельках, спрятанных в гуще шерсти на макушке у Коун. Стебельков было восемь – гораздо больше, чем требовалось для контакта между существами, сбившимися в плотную группировку.
