Роберт Хайнлайн - Если это будет продолжаться...
Но он не ответил. Я был так удивлен и ошеломлен, что даже не сразу понял, что он говорит:
— Спасибо, молодой человек. Всегда приятно новому пастору услышать добрые отзывы о своем труде.
Наверное, меня выдало выражение лица. Он спросил:
— Что-нибудь случилось?
— О нет, сэр, — пробормотал я. — Я здесь впервые. Так вы не Бэрд?
Я был в панике. Бэрд — единственный мой контакт в этой части страны. Если я его не найду, меня поймают за несколько часов. В голове уже вертелись несбыточные планы украсть еще одну ракету и направиться ночью к мексиканской границе.
Голос священника донесся как бы издалека:
К сожалению, меня зовут иначе. Вы хотели бы видеть господина Бэрда?
— Как вам сказать, сэр. Это не так уж и важно. Он старый друг моего дяди. И дядя просил зайти к нему и передать привет.
Может быть, та индианка спрячет меня до темноты?
— Ну, его увидеть нетрудно. Он здесь же, в городе. Я заменяю его, пока он занемог.
Сердце мое забилось с двенадцатикратным ускорением. Я постарался не выдать волнения.
— Может быть, если он болен, его лучше не беспокоить?
— Нет, напротив. Он сломал ногу — и с удовольствием примет гостя.
Священник задрал сутану, достал из кармана обрывок бумаги и карандаш и написал адрес.
— Отсюда два квартала, потом поверните налево. Вы не заблудитесь.
Разумеется, я заблудился, ног все-таки нашел в конце концов нужный дом. Дом был окружен большим неухоженным садом, где росли в живописном беспорядке эвкалипты, пальмы, кусты и цветы. Я нажал сигнал, в динамике что-то скрипнуло, и голос спросил:
— Да?
— Посетитель к достопочтенному Бэрду.
Последовало короткое молчание, потом тот же голос сказал:
— Вам придется самому войти. Моя служанка ушла на рынок. Обойдите дом и найдете меня в саду.
Дверь щелкнула и открылась. Я прошел в сад.
На качалке, положив забинтованную ногу на подушку, полулежал старик. Он опустил книгу, которую читал, и поглядел на меня поверх очков.
— Что нужно тебе, сын мой?
— Мне нужен совет.
Через час я запивал вкусный завтрак свежим молоком. К тому времени, как я добрался до вазы с мускатным виноградом, отец Бэрд кончил меня инструктировать.
— Итак, ничего не предпринимайте до темноты. Есть вопросы?
— Нет. Санчес вывезет меня из города и доставит туда, откуда меня проводят в Главный штаб. Все ясно.
Я покинул Феникс в двойном дне фруктового грузовика. Нос мой упирался в доски. Мы остановились у полицейского кордона на краю города. Я слышал отрывистые голоса полицейских и невозмутимо спокойный испанский ответ Санчеса. Кто-то прошагал по моей голове, и между досками верхнего дна появились светлые щели.
Наконец тот же отрывистый голос сказал:
— В порядке, Эзра. Это хозяйство отца Бэрда. Каждый вечер Санчес ездит к нему на ферму.
— Так чего ж он сразу не сказал?
— Когда он волнуется, забывает английский. О'кей, пошел, чико.
— Gracias, senores. Buenas noches [Спасибо, сеньоры. Спокойной ночи (исп.) ].
На ферме отца Бэрда меня посадили в геликоптер, бесшумный и хорошо оборудованный. Оба пилота обменялись со мной приветствием, но больше не сказали ни слова. Мы поднялись в воздух, как только я устроился в кабине.
Иллюминаторы пассажирской кабины были закрыты. Не знаю, ни в каком направлении мы летели, ни сколь далеко. Поездка была не из комфортабельных, потому что пилоты все время летели над самой землей, чтобы их не засек радар.
Первое, что я увидел, выйдя из приземлившейся машины, было дуло пулемета, за которым возвышались два неулыбчивых человека.
Но пилоты сказали пароль, мы обменялись тайными знаками.
Мне показалось, что часовые были чуть-чуть разочарованы, что я оказался своим и они не смогли отличиться. Удовлетворившись нашими ответами, они завязали мне глаза и повели. Мы миновали дверь, прошли еще ярдов пятьдесят и забрались в какое-то тесное помещение. Пол ушел из-под ног. Я выругался про себя — они могли предупредить, что мы в лифте. Покинув лифт, мы перешли на какую-то платформу, и мне велели держаться покрепче. Платформа двинулась вперед с громадной скоростью. Потом мы еще раз опустились на лифте, прошли несколько сот шагов, и с меня сняли повязку. И тут я впервые увидел Главный штаб.
Я не ожидал ничего подобного и потому громко ахнул. Один из стражей широко улыбнулся.
— Все вы так, — сказал он.
Это была известняковая пещера, настолько большая, что в ней вы чувствовали себя, как на улице. Она заставляла вспомнить сказки, дворец короля гномов.
Я помню фотографии пещер в Карловых Варах. Главный штаб напоминал их, хотя, конечно, карловарские пещеры уступали штабу и в размере, и в роскоши. С первого взгляда я даже не смог оценить истинных масштабов пещеры: не было привычных наземных ориентиров.
Мы стояли несколько выше ее пола, и пещера была залита ровным светом. Я чуть не вывернул шею, вертя головой, потом посмотрел вниз и увидел там игрушечную деревню. Домики были высотой в фут.
Потом я заметил, как маленькие человечки ходят между зданиями, и тут же все стало на свои места, приобрело истинные размеры. Игрушечная деревня находилась по крайней мере в четверти мили от нас, а вся пещера была не менее мили длиной и несколько сот футов от пола до потолка. И вместо чувства, присущего людям, запертым в помещении, я был охвачен страхом перед огромным открытым пространством. Мне даже захотелось, словно перепуганной мышке, прижаться к стене.
Страж тронул меня за рукав.
— У вас будет достаточно времени оглядеться. Пойдемте.
Они повели меня по тропинке, которая вилась между сталагмитами размером от детского мизинца до египетской пирамиды, между озерцами черной воды с гипсовыми лилиями в них, мимо влажных куполов, которые были стары уже тогда, когда человек еще не стоял на земле. Со сводов опускались разноцветные сталактиты. Моя способность удивляться была явно перенасыщена.
Наконец мы вышли на ровную долину и быстро добрались до городка. Строения в нем не были строениями в принятом смысле этого слова — они оказались просто системами перегородок из пластика, чтобы не пропускать шума. Большинство зданий стояло без крыш.
Мы остановились перед самым большим. Вывеска над дверью гласила:
Администрация
Мы вошли внутрь, и меня провели в отдел кадров. Вид комнаты вызвал во мне сентиментальные чувства, настолько она была знакомая, военная и скучная. Здесь даже оказался пожилой клерк, который поминутно сморкался. Такие клерки — неизбежная принадлежность этих комнат со времен Цезаря. Табличка на его столе гласила, что перед нами — младший лейтенант Р.И.Джайлс, и он, судя по всему, вернулся в отдел, отработав уже положенные часы, специально для того, чтобы зарегистрировать меня.
