Кир Булычев - Голые люди
Люба опять была готова упасть в обморок, но По-из обратился к спутникам с просьбой не разглядывать друг друга, иначе он не отвечает за жизнь бедной переводчицы (телепатки).
Нелегко подчиниться такому запрету, но, к счастью для здоровья Любы, над головами пришельцев начал кружить орел. Не зная, чем это грозит, капитан предложил спутникам рассредоточиться и отступить к деревьям, вершины которых поднимались ниже по склону, ведущему к реке.
Быстро передвигаться они не могли, так как их ступни были очень нежными, и они с трудом сдерживали крики - каждая травинка причиняла им острую боль.
Со стороны эти люди выглядели странно, так как при каждом шаге они взмахивали руками, ноги их совершали нелепые движения, и при этом они старались скрыть от окружающих свою наготу.
Лишь через несколько минут, взмыленные от быстрых движений, пришельцы собрались в тени большого тикового дерева, которое росло на опушке леса. Они тяжело дышали и молчали. Приходили в себя.
- Т-а-ак, - сказал вдруг капитан Ут-дирек. - Вот именно этого нам не хватало.
Обвиняющим перстом он указал на Не-лю, мудрую немолодую исследовательницу, которая на пути к тиковому дереву смогла сорвать лист банана и держала его перед собой, прикрывая грудь, живот и ноги до колен.
- В любой момент, - продолжал капитан, - мы можем и должны встретить местных жителей. На этой планете их пять миллиардов и нет такого уголка, в котором бы они не встречались. Мы с вами совершенно не представляем, каким образом прикрывают свой стыд жители именно этих мест, и в случае если они не используют для этого таких больших листьев, мы окажемся под подозрением. А от подозрения до обвинения один шаг. И скоро нас попросту казнят, потому что справедливо заподозрят в нас шпионов и инопланетян. А ну, убрать лист!
Не-лю, густо покраснев, уронила на землю лист банана, но в последний момент ее пальцы выхватили из листа, кусок размером с ладонь и удержали его перед грудью - честная и мудрая Не-лю в тот момент не представляла, какую часть обнаженного тела она должна прикрыть, но понимала, что совсем ничего не прикрыть нельзя.
Капитан в отчаянии махнул рукой.
Наступила долгая пауза.
- Как вы думаете, - спросил штурман Ут-пя, - пригодна ли для питья местная вода? Я полагаю, что это вопрос принципиальный, потому что, если она непригодна для приема внутрь, мы обречены на смерть куда более мучительную, чем та, от которой мы отказались. Ведь у нас теперь нет капсул мгновенного действия.
Они прислушались к журчанию воды, доносившемуся снизу, а затем, не сговариваясь, начали спускаться к реке.
Внезапно Люба вскрикнула.
Они обернулись к ней.
Люба держала ладонь прижатой к ключице. По ее лицу катились слезы.
- Что с тобой? - спросил капитан.
- Я укушена, - мысленно ответила Люба.
Она подняла руку, и на траву упало придавленное ею небольшое насекомое, а на месте, где это насекомое было убито, быстро распространялись краснота и припухлость.
- И даже нет аптечки, - печально произнесла прекрасная Не-свелю. - От следующего укуса мы умрем.
Но так как пока что никто не умер, они продолжали спуск и вскоре оказались на камнях, окаймлявших прозрачные струи реки. Чуть ниже по течению река расширялась, образуя неглубокую заводь.
- Хорошо, - сказал тогда молодой гуманист Ут-бе-бе (Утешающий в беде и беспорядках). - Как самый молодой, я пожертвую собой и попробую эту воду, тем более что меня так донимает жажда, что по мне лучше смерть, чем дальнейшие муки.
Он встал на колени, а все отвернулись и не стали смотреть на него, потому что вид обнаженного человеческого тела, стоявшего на коленях и опустившего голову в воду, был более чем неэстетичен.
После первого глотка Ут-бе-бе испуганно воскликнул:
- Ой, холодно! Зубы ломит!
Но затем он пересилил себя и стал пить большими глотками, получая удовольствие и не собираясь умирать.
Первыми последовали его примеру переводчики По-из и Люба, а затем и остальные.
Густые кроны деревьев нависали в том месте над рекой, бабочки и стрекозы медленно парили над прозрачными струями, от которых распространялась свежая прохлада.
И этот царивший вокруг покой и отсутствие непосредственных опасностей дали возможность космонавтам собраться с духом и трезво оценить свое положение и перспективы остаться в живых. Они расселись по берегу, каждый скрывался за кустиком, чтобы не тревожить сотоварищей своей наготой и самому не видеть голых тел.
- Что будем делать? - спросил капитан Ут-дирек.
Ответили ему далеко не сразу. Каждый в меру своей мудрости искал нужное решение, а телепаты прикрыли внутренние глаза, чтобы не вмешиваться в эти далеко не всегда им понятные мучения мозгов.
- Нам надо питаться, - сказал мудрый Ут-бе-бе. - Но мы не знаем, как это сделать без приборов.
Капитан не перебивал его, хотя понимал, что вопрос о пище тактический. Надо было сначала решить главный вопрос - жить ли дальше либо, осмотревшись вокруг и убедившись, что шансов победить судьбу нет, все же покончить с собой.
- Нам следует отыскать местных жителей и внимательно наблюдать за ними, - сказала мудрая Не-лю. - Потом одеться, как они, научиться их разговору и влиться в их число так, чтобы они не заметили.
Это уже было конструктивное предложение, однако техническая сторона дела оставалась неясной. Во-первых, неясно было, захотят ли местные жители, чтобы их изучали...
- Я категорически против такого решения, - отозвался из-за колючего куста штурман Ут-пя. - Судя по известным картам Земли, в области, где мы приземлились, находятся обширные незаселенные пространства.
Климат здесь пригоден для жизни. Мы должны затеряться в этих горах.
- Нам надо калорийно питаться, - напомнил горячий Ут-бе-бе, - иначе клетки головного мозга не будут получать должного питания и мы станем глупыми, как обезьяны.
- О нет! - вырвалось у умудренной Не-лю. - Только не это!
Не-лю, как и большинство жителей Дома, полагала, что самое страшное, что может приключиться с человеком, - это оглупление.
- Я не совсем представляю, как нам здесь выжить, - мрачно заявил капитан Ут-дирек, который вернулся к мысли склонить своих подчиненных к самоубийству, так как уже не видел смысла в продолжении жизни и накоплении позора. - Я полагаю, что лучше закончить все сразу.
- Ах, оставьте, капитан! - сказал штурман Ут-пя, который не мог простить капитану смерти своего помощника, приходившегося ему к тому же двоюродным племянником. - Вы имели все возможности уйти от нас дорогой чести, но предпочли испить с нами чашу позора.
- Я капитан, - ответил с достоинством Ут-дирек, - и как таковой должен разделять все испытания моего экипажа.
