Роджер Желязны - Господь гнева
— Да-да, вы правы, правы, — кивнул Абернати. — Но разве мы до этого момента говорили не о религии? Я лишь пытаюсь представить вам в правильном свете вашу предстоящую работу — так сказать, поместить ее в контекст реальности: убрать те искажения, которые она претерпела в вашем сознании. Хотите еще кофейку?
— Да, будьте добры.
Пока Абернати наливал кофе, Тибор смотрел в окно. «Близится одиннадцатый час, — думал он, — момент истины для всего мира. И что-то действительно произошло. А что — пожалуй, я никогда так и не пойму».
Отпив горячего кофе, Тибор вернулся мыслями к предыдущему вечеру.
— Святой отец, — промолвил он после долгого молчания, — я затрудняюсь определить, кто из вас прав — вы или они. А может, мне и не дано этого понять — до самого смертного часа. Но не могу я обмануть, если сказал, что сделаю. Будь заказчиком христианская община — я бы точно так же держал слово перед вами.
Абернати солидно помешал сахар в своей чашке, сделал пару маленьких глотков.
— Мы бы по крайней мере не очень горевали, кабы вы не отыскали Христа вживе для нашей «Тайной Вечери», а просто написали его впечатляющее изображение — в согласии со своим воображением и талантом. Я отнюдь не отговариваю вас от работы на Служителей Гнева, выполнение которой вы почитаете своим моральным долгом. Но мне кажется, что вы досадно заблуждаетесь и создаете себе искусственные трудности. Смотрите на это проще. И сразу станет легче.
— Не легкости я ищу, святой отец, не легкости.
— Эк вы все поворачиваете! — крякнул Абернати. — Послушать вас, я говорю ужасные вещи. Стоит ли истолковывать мои слова так превратно? Повторяю, по моему разумению, у вас есть возможность избежать искусственных трудностей…
— Иначе говоря, вы предлагаете мне явиться в город после непродолжительного отсутствия и объявить, что я видел Господа Гнева, а потом быстро намалевать его — и с плеч долой. Так?
— Если говорить без обиняков, — сказал Абернати, — то мое мнение: да. При этом вы никого не обманете.
— Даже себя самого?
— Эхе-хе-хе, уж эта ваша гордыня! — вздохнул Абернати. — Уймите вы ее!
— Не хочу вас обидеть, сэр, — сказал Тибор, — но так дело не пойдет. Извините, не могу я поступить таким вот образом.
— Экий вы! Отчего же «не могу»?
— Потому как это не по правде, — устало повторил Тибор. — Не такой я человек, чтоб на подобные хитрости идти. Честно говоря, ваше предложение принудило меня серьезней задуматься о христианстве. Похоже, я повременю с решением креститься.
— Как вам угодно. Меня ваши колебания не удивляют. Согласно нашему вероучению, всякую бессмертную душу постоянно подстерегают опасности и соблазны.
— Но ведь вы веруете в возможность конечного спасения каждого человека, не так ли?
— Правильно, — сказал Абернати. — Кто приобщил вас к этому взгляду, который исповедуют иезуиты?
— Фэй Блейн, — сказал Тибор.
— Ах, она…
— Что ж, спасибо за кофе, сэр. Полагаю, мне пора…
— Позвольте дать вам катехизис — почитаете в дороге.
— Да, буду весьма благодарен.
— Признайтесь, Тибор, вы меня не любите — и не уважаете?
— Разрешите мне оставить свое мнение при себе, святой отец, — сказал Тибор, не потупляя глаз.
— Ладно, оставайтесь со своим мнением, а книжку — возьмите.
— Спасибо, — кивнул художник, беря катехизис ловкими механическими пальцами.
Абернати торопливо заговорил:
— Я открою вам одну вещь, которую вам бы следовало знать. Я набрел на это, когда читал одну книгу про верования древних греков. Был у них бог — Аполлон, славный своим постоянством. При любых обстоятельствах он оставался самим собой, не изменялся — был, так сказать, адекватен самому себе, ни под кого и ни подо что не рядился, никогда. — Священник кашлянул и продолжал еще большей скороговоркой: — Но был у древних греков и другой бог — Дионис, бог-шалопай, бог безрассудный, бог метаморфоз — постоянный в своей изменчивости.
— Что такое «метаморфозы»? — угрюмо спросил Тибор.
— Изменения. Превращения. Перетекания из одной формы в другую. Так вот, ваш Господь Гнева тоже из разряда безрассудных богов. Стало быть, от Него, как от Диониса, можно ожидать чего угодно — что Он будет прятаться, камуфлироваться, принимать разные облики, дабы скрыться за маской, лишь бы не быть тем, что Он есть. Как вам нравится поклоняться Богу, который постоянно норовит быть не тем, каков Он есть на самом деле?
Тибор глядел на него озадаченно. Абернати был озадачен тем, что его собеседник так озадачен. Потуги двух обычных людей, в общем-то, не семи пядей во лбу, понять друг друга, что-то растолковать друг другу, достучаться друг до друга — закончились взаимной озадаченностью. Понимания не возникло.
— А-а, — сказал наконец Абернати, — эти рассуждения так утомляют… — Он поднялся со стула. — Когда вернетесь, заглянете ко мне?
— Может, и загляну, — произнес Тибор, приводя в движение свою тележку.
— Христианский Бог… — нерешительно начал Абернати. От него не укрылось, до какой степени измученным казался Тибор. Иногда не понимать — большая физическая работа: все равно что кирпичи таскать. — Христианский Бог — это Бог постоянства, Бог неизменный. «Я есмь сущий», — сказал Господь Моисею, согласно Библии. То есть «я — это я». Он ни во что не превращается, не скрывает своего существа. Это и есть наш Господь…
Оказавшись вне дома, Тибор обнаружил, что все волшебство утра улетучилось. Дело шло к полудню, солнце скрыло свой лик за куцым облаком, а его любушку Кори угораздило проглотить живого шмеля, и теперь она маялась животом…
Глава 5
В свое логово он вернулся за полдень. Дверь бункера сперва сердито заворчала, когда он сунул палец в щель электронного замка, потом узнала изгибы и петли на его коже и наполовину откатилась вправо. Он боком проскользнул внутрь, пяткой наподдал дверь, и та покорно закрылась.
Поправив свой заспинный мешок с новым запасом гербицидов, он несколько секунд ощупывал недавно выросшую шишку над левым виском. Как и следовало ожидать, она ныла, и тупая боль разливалась по всей голове. Но его так и тянуло пощупать ее снова и снова. «Вот так же беспрестанно, — подумал он, — трогает щеку тот, у кого болит зуб».
Он проглотил еще одну таблетку из своих фармацевтических запасов, заранее зная, что почувствует лишь частичное облегчение. Затем двинулся вперед по всегда освещенному — всегда едва освещенному туннелю. Этот туннель вел к многочисленным помещениям бункера. По дороге в ту комнату, где он спал в последнее время, он споткнулся о маленький красный игрушечный грузовик. При падении быстро вскинул руку и успел защитить больную голову, но сильно ударился плечом о стену. От удара грузовичок загудел и покатился вперед по туннелю.
