Андрэ НОРТОН - Суд на Янусе
Нейл попытался отметить кратчайшее расстояние через открытое пространство к деревьям впереди. Крик шел оттуда.
Он надел заплечный мешок и пошел, щурясь. В рытвине он подвернул лодыжку и ободрал полузажившую рану, так что шел дальше, хромая.
В этом крике были слова, слившиеся вместе, неразличимые, но все таки, слова. И шел этот звук откуда-то неподалеку от полей участка. Что случилось? Может, опустошающий ветер снес участок, и люди загнаны в лес, которого смертельно боятся?
– Существо… одинокое… неправильно… – пришло сообщение Хурурра.
Существо одно. Но что значит «неправильно»? Вред – ловушка? Нейл заторопился, дошел до края прогалины, и понял.
Козберг показывал своим новым рабочим ветхую заброшенную хижину, как предупреждение. Эту развалюху избегали все на участке. Здесь была другая такая же, готовая упасть от толчка. Хурурр сидел на самой высокой точке ее кровли.
Нейл сделал второй рывок через открытое место и остановился у входа в хижину. Голос упал до бормотания. Нога Нейла запнулась за глиняный кувшин для воды. Кувшин был пуст.
На ней не было ни маски, ни капюшона, платье было разорвано, так что видны голые, непрерывно шевелящиеся руки. Бледная кожа была испещрена зелеными пятнами. Масса спущенных волос спадала с запрокинутой головы.
Глаза были открыты, но ничего не видели.
Нейл приподнял ее качающуюся голову, прислонил к своему плечу и стал смачивать ее потрескавшиеся губы водой из фляги. Она облизала губы, и он смог напоить ее. Кожа ее была горяча, как огонь, она явно была в жару от Зеленой Болезни. Нейл снова уложил ее и огляделся вокруг. Девушка лежала на куче старых, выпачканных землей мешков, в которых, вероятно, раньше хранилось зерно. У двери стояло блюдо с какими-то корками и массой раздавленных и испорченных фруктов, по которым уже ползали насекомые. Нейл выбросил блюдо за дверь с угрюмым восклицанием. Ничего себе! Пища, вода и постель для больной! Но на что больше могла надеяться грешница? А Эшла он узнал ее, несмотря на болезненную перемену – конечно, была признана грешницей по законам своего народа. Нейл, злобно оскалившись, глянул в направлении участка, откуда ее выгнали, как только поняли, что она больна.
Но сам-то он выжил и предполагал, что не он один, так что не было причин считать, что с Эшлой будет иначе.
– Воды…
Нейл помог ей напиться еще раз, а затем обтер ей лицо и руки влажной тряпкой. Девушка вздохнула.
– Зеленый… зеленый огонь…
Сначала он подумал, что она говорит о своей болезни, потому что помнил свой собственный бред, но она развела руки, и он вспомнил, как она стояла в тот день, держа таким жестом прекрасное ожерелье.
– Холодная зелень Ифткана…
Он жадно схватил эти слова. Ифткан! значит, у Эшлы в ее болезненном жару тоже измененная память и знание того, что никогда не было частью ее поселенческой истории.
Нейл импульсивно взял ее руки в свои и крепко сжал, несмотря на слабые попытки освободиться.
– Ифткан, – тихонько повторил он. – В лесу… в прохладном лесу.
– Ифткан стоит… в лесу.
Голова Эшлы замедлила свое беспрерывное движение, из ее закрытых глаз вдруг покатились слезы, побежали по впалым щекам.
– Ифткан умер, – твердо сказала она, и ее авторитетный тон поразил его.
– Нет, не весь, – тихо уверял он. – Ифтсайга стоит, она еще жива.
Прохлада, зелень, живой лес. Думай о лесе, Эшла!
Над ее закрытыми глазами собрались морщинки. Кустистые брови, придававшие грубость ее лицу, исчезли, как и большая часть волос. Нейл удивлялся, как быстро она прошла полное изменение. И глаза… Да, они стали шире обычных человеческих.
Руки ее больше не пытались вырваться, а плотнее прижались к его рукам.
– Лес… Но я не Эшла, – снова твердые решительные нотки. – Я Иллиль!
– Иллиль, – повторил Нейл. – А я – Айяр.
Если она и слышала его голос, то его слова ничего для нее не значили.
Слезы все еще катились по ее лицу. Губы издавали слабый стон, а уже не тот крик, что привел сюда Нейла.
Ему нужно больше воды. Но идти к реке слишком далеко при свете солнца. Нейл послал мысль Хурурру в надежде, что птица сможет привести его к какому-нибудь лесному ручью.
– Сверху – на листьях, – пришел ответ.
Нейл понял его только тогда, когда вышел на прогалину перед хижиной.
Кваррин слетел с крыши на высокую ветку дерева и пошел по ней к грозди различной формы листьев, которую человек сначала не заметил – какая-то паразитирующая лиана. В центральной части ствола-ветви был большой круглый нарост, вроде чаши. Нейл залез туда и действительно нашел там источник воды – в этом плотном волокнистом резервуаре было по меньшей мере две полных чашки воды. Нейл перелил ее в свою флягу, вернулся в хижину и стал умывать ею лицо Эшлы, когда приглушенный вздох заставил его обернуться. В дверях стояла фигура в маске и в плаще, но маленькая – та же девочка, что сопровождала ее за ягодами несколько дней назад. Фигура держала перед собой корзинку. Теперь она отвела ее назад и подняла, как бы собираясь защищаться от неожиданного нападения.
– Ой, не надо! – раздался громкий плач, быстро поднявшийся до визга.
– Уходи! Убирайся!
Девочка замахнулась на Нейла корзиной. Оттуда вылетела фляжка и стукнула Нейла по руке.
– Оставь Эшлу, оставь! – снова завизжала девочка.
За его спиной зашевелилась сама Эшла, ухватила его за плечо, встала.
– Самира…
Голос ее был хриплым карканьем, но в нем чувствовалось пробуждение сознания.
Ребенок застыл. Бешеные глаза сверкали в прорезях маски. Девочка снова завопила, на этот раз без слов – слишком велик был ее ужас. Она упала, перевернулась и поползла, продолжая визжать, и в ее визге было столько ужаса, что Нейл боялся сделать лишнее движение.
– Самира! Самира! – Эшла качнулась вперед, желая подойти к ребенку.
Нейл взял ее за плечи и прижал к себе, несмотря на ее слабое сопротивление. Теперь он в какой-то степени понял ужас Самиры: перемена в Эшле завершилась полностью, он держал женщину, такую же измененную, как и он сам. Эшла действительно стала Иллиль, чудовищем в глазах ее родичей.
Глава 10
Глаза Эшлы закрылись, голова свесилась на грудь, и Нейл снова уложил ее в постель. Крики Самиры еще были слышны, но уже слабее – видимо, она отбежала достаточно далеко. Не привлек бы этот шум людей с участка! Нейл присел на пятки. Девушка изменилась достаточно для того, чтобы вызвать страх и отвращение, это было видно по поведению Самиры. Верующие не убивают – это их кредо. Но его гнали с собаками на участке Козберга, а собаки Закона не знают. И теперь Самира могла вызвать такую охоту.
