Георг Смит - Космическая чума
Тут меня осенило. Ведь существуют люди, которые терпеть не могут диктатуру и есть люди, которые еле выносят демократию. В любом сообществе найдутся обделенные Богом души, которые плевать хотели на остатки человечности. Они стремятся к диктатуре, и борются за нее, пока она не приходит.
– Верно, – сказал мистер Маклин. – И все же, сколько они могут продержаться?
– Недолго. Пока хватит сил сохранять свою популярность.
– Вернее, пока у них хватит сил облагодетельствовать других, чьи умы в согласии с ними. Так что, теперь, мистер Корнелл, вы можете использовать этот явный набор слов в споре с самим собой. Мы представляем две группы. Одна пытается установить иерархию мекстромов, в которой остаткам человеческой расы суждено стать дровосеками и водоносами. В противовес ей существует другая группа, которая считает, что ни один человек, ни одна группа людей не имеет права рвать и пинать человека, которому судьбой даровано тело супермена. Мы не собираемся сторожить сторожей, мистер Корнелл, и не хотим взваливать на свои плечи выбор. Подумайте об этом на досуге.
– На досуге, – хмыкнул Фред Маклин. – Не собираешься ли ты…
– Вот именно, – твердо сказал его отец. – Мистер Корнелл может оказаться именно тем агентом, посредством которого мы сможем победить. – Потом добавил, обращаясь ко мне: – Ни одна группа не сможет раскрыться, мистер Корнелл. Мы не можем обвинять другую группу в какой-то нечистоплотности. Как, впрочем, и они нас. Их стиль нападения заключается в том, чтобы навести вас на наш след, помогая тем самым группе тайного руководства, занимающегося производством суперменов.
– А почему бы и нет? – сказал я. – У вас ведь нет за душой ничего дурного?
– Подумайте о тех миллионах людей, которые не учились дальше подготовительных классов, – сказал он. – Это люди со скрытыми пси-способностями, не получившие должной тренировки, или бедолаги, которые вообще не имеют пси-способностей. Вы знаете историю института Райна, мистер Корнелл?
– Довольно смутно.
– Когда он начал в Герцогском Университете, над ним все смеялись. Насмешники и злословы, разумеется, были людьми с наименьшими пси-способностями. Стоит заметить, что хотя пси-способности оставались скрытыми, они иногда все же давали знать о себе. Но сторонникам Райна удалось подтвердить его теорию и, вероятно, разработать систему тренировок, развивающих пси-способности. Потом, мистер Корнелл, те, кому суждено было родиться с высокой способностью телепата и эспера-ясновидца, как обычно говорят сами эсперы, потому что ничего экстраординарного и сверхъестественного в ясновидении нет, обнаружили, что люди, лишенные этого тонкого чувства, ненавидят и подозревают их. Прошло не менее сорока-пятидесяти лет, прежде чем рядовой обыватель смог воспринимать телепатию и ясновидение, как опытное ухо музыку, или опытный глаз живопись. Пси – это талант, которым в той или иной мере владеет каждый, и сейчас его воспринимают почти без злобы и недоразумений.
– А теперь посмотрим, – продолжал он задумчиво, – что случится, если мы публично заявим, что перенесли Мекстромову болезнь, став из несчастных жертв настоящими суперменами. Наш главный враг поднимет голову и завопит, что мы скрываем секрет, и ему поверят. На нас набросятся всей сворой, начнут преследовать и, скорее всего, прикончат, в то время как враг будет подбирать и выискивать жертвы, чьи взгляды сходятся с его собственными.
– И кто же он? – спросил я, хотя уже знал ответ. Просто мне хотелось услышать ответ вслух от него.
Он покачал головой.
– Я не скажу. Потому что не хочу обвинять его во всеуслышанье, как и он не сказал тебе прямо, что мы подпольная организация, которую следует искоренить во что бы то ни стало. Он знал о людях хайвэя и о нашем лечении, потому что сам использует аналогичные средства. Он будет скрываться, пока его не выведут на чистую воду, прижав к стене прямыми уликами. Вы ведь знаете закон, мистер Корнелл.
Еще бы мне не знать закон. До тех пор, пока обвиняемый является в суд с чистым сердцем и по доброй воле, он в безопасности. А мистер Фелпс мог с полной уверенностью настаивать на обвинении, но, с другой стороны, не мог привести против меня бесспорных прямых улик. Что же касается моего обвинения, я мог бы привлечь его как соучастника. А он тут же вызвался бы продемонстрировать не только доказательства, но и самые чистые, благородные намерения. Короче говоря, старый фокус, когда подставляют другого, чтобы скрыть свое преступление, стал попросту невозможен в современном мире всеобщей телепатии. Закон, конечно, утверждает, что каждый подозреваемый может безбоязненно думать о чем угодно, если нет прямых доказательств его причастности к преступлению. Но как же туго придется свидетелю, если он начнет кривить душой! Хотя само по себе это еще не будет преступлением.
– И еще, – сказал мистер Маклин. – Представьте себе медика, которого нельзя профессионально квалифицировать, потому что он телепат, а не эспер. Он всей душой стремился стать ученым-медиком, как его отец, и дед, но его телепатические способности не позволяют ему быть настоящим ученым. Доктором – пожалуйста, но ему никогда не получить полного образования, на самом высшем уровне. Такой человек чувствует себя обойденным и отвергнутым, становясь благодатной почвой для теории суперменства.
– Доктор Торндайк! – воскликнул я.
Его лицо было безжизненным, как незаконченный бронзовый бюст. На нем не было ни утверждения, ни отрицания. Оно было наигранно невозмутимым. Так или иначе, из него ничего не вытянешь.
– Так вот, мистер Корнелл, я дал вам пищу для размышлений. Я не говорил прямо, никого не выдавал. Просто я обезопасил себя, доказал свою невиновность. И тем не менее, я надеюсь, что вы уберете свою пушку и освободите помещение.
Я вспомнил о «Бонанзе 375», который все еще держал в руке, и стыдливо сунул его в задний карман.
– Но, пожалуйста, сэр…
– Не надо, мистер Корнелл. В любом случае, я не раскроюсь полностью, дабы избежать дальнейших неприятностей. Я извиняюсь перед вами. Не так-то легко быть пешкой. Но надеюсь, играть вы будете за нас, и это пройдет для вас безболезненно. А теперь, пожалуйста, оставьте нас в покое.
Я пожал плечами. И оставил. Когда я уходил, мисс Маклин коснулась моей руки и сказала с нежностью в голосе:
– Я надеюсь, вы найдете вашу Катарину, Стив. И надеюсь, что когда-нибудь сможете на ней жениться.
Я глупо кивнул. И только идя по дороге к своей машине, я вдруг понял, что ее последнее замечание чем-то схоже с пожеланием переболеть корью, после чего у меня выработался бы к ней иммунитет.
11
