Фрэнк Герберт - Улей Хельстрома
— А ты не согласен с этим? — спросил Хельстром.
— Да.
— Почему?
— Она не могла пробраться незаметно.
— Но почему?
— Мы воздействовали на нее низкими частотами. Она дергалась и нервничала весь день, слишком нервничала, чтобы идти сюда.
— Откуда тебе известны резервы ее смелости?
— Я их не знаю. Я лишь наблюдал за ней.
— Она вроде не в твоем вкусе, Харви.
— Можешь шутить, Нильс. Я наблюдал за ней почти весь день.
— То есть это твоя собственная точка зрения, основанная на личном наблюдении?
— Да, это так.
— Почему же ты не настаивал на ней?
— Я настаивал.
— Если бы решения принимал ты, что бы ты предпринял?
— Ты действительно хочешь это знать?
— Да, иначе бы не спрашивал.
— Во-первых, я думаю, она проскользнула вниз на северо-восток, к пасущимся там коровам. Выскажу предположение, что она их не боится. Есть в ней что-то такое… — Старый Харви облизнул губы языком. — А в таком случае у нее не должно возникнуть проблем при передвижении. Коровы скрывают ее запах, они дают прикрытие, в котором она нуждается.
— И с тобой никто не согласился?
— Они сказали, что ее запах испугал бы коров. А мы бы это заметили.
— И что ты ответил?
— Испугаются коровы или нет, зависит от того, почувствуют ли животные ее страх. Мы знаем это. Если она не боится их и движется тихо… Что ж, нельзя закрывать глаза на эту возможность.
— Однако они не желают искать ее среди коров.
— Они обеспокоены возможными осложнениями. Если мы пошлем туда работников, они могут потерять над собой контроль и убить нескольких коров. И тогда у нас возникнут проблемы с местными властями, как это происходит каждый раз в таких случаях.
— Ты мне так и не сказал, что бы ты предпринял.
— Я бы послал кого-нибудь из нас — тех, кто бывал во Внешнем мире. Некоторые из нас жили там. Мы лучше справимся с ситуацией, чем работники из группы прочесывания.
Хельстром кивнул и высказал то, что думал:
— Если она здесь, наверху, так близко от нас, то у нее нет ни малейшего шанса выбраться. Но если она спустилась вниз и прячется среди коров…
— Ты понял, что я имею в виду, — сказал Старый Харви.
— Меня удивляет, почему другие этого не понимают, — ответил Хельстром. — Ты возглавишь группу поиска?
— Естественно. Вижу, ты не использовал слово «прочесывание».
— Мне нужно, чтобы вы отправились туда и вернулись с ней.
— Живой?
— Если возможно. Мы мало что узнали от первого чужака.
— Я знаю. Я присутствовал внизу, когда они начали его допрашивать… Но такие вещи на меня плохо действуют. Видимо, я слишком долго жил во Внешнем мире.
— У меня та же реакция, — заметил Хельстром. — Лучше оставить это молодым работникам, не знакомым с таким понятием, как жалость.
— Конечно, хотелось бы добиваться нужных результатов другими методами, — произнес Старый Харви, глубоко вздохнув. — Я же лучше займусь… поиском.
— Подбери людей и отправляйся.
Хельстром смотрел, как старик направляется к выходу, и подумал об упрямстве молодых. Старик имел для Улья особую ценность, которую нельзя отрицать. И этот эпизод ярко демонстрировал его незаменимость. Молодые работники сами не захотели отправляться ночью на поиски и потому решили, что в этом нет необходимости.
Несколько молодых учеников и работников Службы Безопасности обоего пола слышали беседу Хельстрома и Старого Харви. Устыдившись, они вызвались добровольцами.
Старый Харви отобрал нескольких и кратко проинструктировал, особо выделив, что помощником назначает Салдо. Это было хорошее решение. Салдо выказывал к Старому Харви подчеркнутое уважение, и Хельстрома удивило, почему он сразу не принял сторону учителя. Причина стала ясна во время инструктажа, когда Салдо сказал:
— Я знал, что он прав, но вы бы все равно мне не поверили.
Очевидно, Салдо был готов поддержать своего учителя, но другие отвернулись от них обоих. Старый Харви, не забывая о своей роли наставника, упрекнул Салдо:
— Если ты так думал, то следовало бы привести собственные аргументы, а не мои.
Отряд собранно и бесшумно вышел из комнаты.
Хельстром улыбнулся. Хорошая порода, они быстро усваивают преподанные им уроки. Нужно только показать пример. «С возрастом приходит уравновешенность», — любила повторять Праматерь. Молодость для нее служила смягчающим обстоятельством, которое следовало принимать во внимание.
Из записей Нильса Хельстрома:
«Из миллиардов живых существ на Земле только человек ищет ответ на вопрос о смысле жизни. Но его поиски ведут к мучениям, он не способен, как насекомые, принять тот факт, что смысл жизни состоит в самой жизни».
Тимьене Гринелли это задание не понравилось с самого начала. Но она не возражала работать вместе с Карлосом (им и раньше уже доводилось выступать в паре) вместо того, чтобы проводить с ним часы досуга. Карлос обладал в молодости яркой внешностью и никак не мог смириться, что с возрастом уже не столь неотразимо воздействовал на женщин.
Она понимала, что их связь в свободное от работы время превратилась бы в бесконечную череду ссор и примирений. Гринелли не считала себя роковой женщиной, но из жизненного опыта знала о собственной притягательности. У нее было продолговатое лицо, которое вряд ли можно было бы назвать красивым, если бы не ее яркая индивидуальность, сверкавшая в огромных и пугающе зеленых глазах. Она имела изящную фигуру, белую кожу и излучала глубокую чувственность, восхищавшую многих мужчин и Карлоса в том числе. У нее были ярко-рыжие волосы, которые она предпочитала не прятать под полями шляпы или под беретом.
Тимьена — это ее семейное имя, и у древних славян оно означало «секрет». Имя ей точно соответствовало. В поведении она проявляла скрытность.
Мерривейл растревожил ее чувство опасности уже тем, что назначил на это задание лишь их двоих. Ей не понравилось содержание отчетов Портера и сообщений, собранных в папке с надписью «Хельстром». Слишком многие из этих сообщений исходили из вторых или третьих рук. Слишком многие из них были полуофициальными. От них так и разило любительством. А любительство — непозволительная роскошь в таких делах.
— Только мы вдвоем? — спросила она. — А как насчет местной полиции? Мы могли бы сообщить о том, что пропал человек, и…
— Шеф этого не хочет, — ответил Мерривейл.
— Он что, особо это подчеркивал?
Лицо Мерривейла слегка темнело при любом намеке на его хорошо известное пристрастие к личной интерпретации приказов.
— Он выразился совершенно ясно! Необходимо проявлять крайнюю осторожность.