Сергей Панченко - Ветер (СИ)
— Тамара! Тома! Проснись!
Жена подскочила и испуганно уставилась на Егора.
— Что случилось?
— Матвея нигде нет. Не в тоннели он полез?
— Конечно, вот придурок. Он ходил, светил в них, тягу искал. — Тамара на ходу рассказывала Егору, почти бегом направляясь к последнему тоннелю. — Весь в тебя, если дурь в голову затесалась, не выйдет пока по башке не получит.
Егор промолчал. Не время и не место было меряться характерами. Воображение уже рисовало страшные картины предполагаемых вариантов трагедии.
— Я думаю, он сюда полез. — Мать встала перед последним тоннелем. — Я его отсюда согнала. Матвей! — Крикнула она в недра горы.
— Матвей! — Громким басом прокричал Егор. — Вернись, там опасно.
В ответ была тишина.
— Так, так. — Заметался Егор. — Мне нужен мел или фломастер, чтобы оставлять заметки на стенах, и запасной фонарь.
Матвей, пока в проходе тоннеля был виден огонек фонаря, чувствовал себя спокойно и уверенно. Тяга точно показывала ему в какой тоннель следовало идти. Пройдя несколько развилок, Матвей понял, что поступил опрометчиво, не отмечая пройденный путь. Все повороты выглядели совершенно одинаково, и вскоре паника стала холодными щупальцами стискивать последние здравые мысли ускользающего сознания.
Паника, плохой подсказчик. Вне себя от страха, Матвей то карабкался вверх, то проваливался вниз. Он окончательно выбился из сил. Ему все же хватило ума остановиться и попытаться поразмыслить над той ситуацией в которой он оказался. Он находился в небольшом гроте, где-то в глубине горы. Куда нужно было идти он не знал, даже примерно. Несколько узких ходов расходились в разные стороны. Зажигалка показывала, что тяга есть в паре из них, следовательно, остальные тупиковые.
В этот момент, Матвей понял, что наличие острого ума, не подкрепленного жизненным опытом и твердым характером, может сослужить его владельцу очень дурную службу. Страх почти отнял способность нормально соображать, а остальных качеств молодой человек еще не нажил. Больше всего ему хотелось, чтобы за ним пришел отец и отвел назад. Пусть даст оплеуху, он ее честно заслужил. Но только пусть придет.
Егор решил ждать здесь. Его обязательно кинутся искать, и если он будет плутать по многочисленным тоннелям и пещерам, то его поиски здорово усложняться. В маленькой пещере он просидел около часа. Иногда ему казалось, что он слышит какие-то звуки. Он начинал кричать и звать отца. Но ответа не следовало, и приходилось списывать звуки на игру воображения или на силу стихии, генерирующей звуки в горе.
Примерно через час ему послышался писк. Вначале он подумал, что мерещится, но писк повторялся постоянно. Матвей обвел небольшое пространство пещеры лучом налобного фонаря. Он чуть не лишился дара речи, когда увидел отразившийся свет в десятках пар маленьких глаз.
Не помня себя от страха, Матвей бросился в первый попавшийся тоннель. Он полз, карабкался, где можно было бежать, бежал. Страх застил ему все остальные чувства. Он не сразу заметил, что впереди нет опоры. Нога ушла в пустоту. Потом резкий удар головой и сознание вместе со вспышками в глазах покинуло тело мальчика.
Егор кричал изо всех сил. Горло уже саднило, но сын не отзывался. Отец уже не испытывал раздражения к сыну, остался только страх за него. Стараясь в этом состоянии не натворить глупостей, Егор брал себя в руки и тщательно планировал маршрут.
Тоннели становились то уже, что можно было пролезть только боком, то расширялись, позволяя идти во весь рост не нагибаясь, то переходили в полноценные пещеры, в которые не ступала нога человека. Следов присутствия сына в них не было.
— Матвеееей! — Прокричал отец в миллионный раз и закашлялся.
Его голос разошелся по разветвлениям тоннелей. Ответа не последовало. Егор нарисовал ноль на том входе в пещеру из которого только что выбрался, и нарисовал единицу рядом с тем, в который собирался залезть. Секунду повременив, он ступил в узкий тоннель и почувствовал, какой сильный сквозняк был в нем.
Егор подумал, что сын мог выбрать этот тоннель и уверенно двинулся по нему вперед. Ответвлений и развилок у него не было. Сквозняк набирал силу и посвистывал в поворотах. Егор даже обрел уверенность, что именно этим путем и направился Матвей искать выход.
Путь прервался мгновенно, за очередным поворотом тоннель внезапно обрывался в горизонтальном расположении и резко поднимался вверх. Абсолютно вертикально, как печная труба. Егор посветил фонарем вверх. Гладкие стены, с потеками, за которые не зацепиться. Матвей здесь точно бы не залез. Укоренившаяся надежда, что он на правильном пути, рухнула. Егор ругнулся, пнул ни в чем не повинную стену и уныло побрел по обратному маршруту.
Матвей пришел в себя в полной темноте. Ему казалось, что он ослеп от сильного удара. Лоб саднило, и запекшаяся кровь коркой прилипла к веку. Но с открытыми и закрытыми глазами было одинаково темно. Мальчик ощупал налобный фонарь. Он был разбит. Зажигалку он потерял, когда падал. У него остался только телефон. Матвей со страхом нащупал его, боясь, что и телефон мог повредиться от удара.
На ощупь телефон был цел. Экран зажегся. Мальчик осветил им пространство вокруг. Вокруг только камень и непроглядная тьма впереди. Матвей дождался когда загрузится операционка, чтобы включить фонарь.
Более яркий свет фонаря осветил перед мальчиком край бездны. На расстоянии вытянутой руки от того места где он лежал, находился обрыв, до дна которого не доставал луч фонаря. Матвея передернуло от мысли, что было бы с ним, если бы он пролетел еще немного.
Он посветил назад, туда, откуда свалился. Двухметровый уступ находился совсем рядом. Мальчик попытался зацепиться за его край. Пальцы скользили по холодному и мокрому камню. Каменная стена была ровной, ногам не было никакой опоры. Вместо того, чтобы залезть велик был риск свалиться в бездну. Матвей сел на корточки. В голове стучало. Не хотелось ничего, не двигаться, не возвращаться, не пытаться залезть.
Сколько он просидел в таком положении Матвей не понял. Может быть час, а может быть и дольше. В какой-то миг ему показалось, что он слышит голос. Неясный, перебиваемый гулом горного «органа». Матвей прислушался. Тишина. Потом снова послышался, и снова минуту было тихо. В третий раз Матвей понял, что это не галлюцинация и не игра сквозняков. Он явственно различил голос отца, зовущего его по имени. Что было сил, мальчик закричал:
— Паааааап! — Его крик перешел в плач. — Папааааа! Я здесь!
Матвей трясущимися руками включил телефон и принялся махать фонарем в сторону тоннеля, откуда он упал.
