Дэвид Брин - Бытие
Послание, которое несла в себе маленькая капсула (изнутри она казалась огромной), стоило всех усилий, затрат, ресурсов и жертв. Послание, содержащее предупреждение молодым расам. И предлагавшее надежду.
Хэмиш вспомнил, какая это великая честь, какую гордость он испытал, когда был избран одним из первых. И не только оттого, что загрузит запись своей личности во многие десятки тысяч версий кристаллов-кораблей, но и оттого, что его – хрупкого, но подвижного, несмотря на свои девяносто лет – пригласили лично увидеть, как первая партия зондов, блестящих и новых, выходит из первой гигантской автоматической фабрики, созданной человечеством.
Это воспоминание – он стар, у него скрипят суставы и болят внутренности, но на него возлагают почетную обязанность перерезать ленточку – казалось свежим, словно все происходило вчера. На самом деле он помнил малейшие подробности вплоть до того момента, когда спустя несколько дней к нему подсоединили электроды и попросили расслабиться, заверив, что черты личности и память почти никогда не страдают.
Должно быть, получилось.
В глубине души я не верил, что моя копия очнется в виртуальном мире, как бы тщательно мы ни проверяли технологию чужаков, как бы ни модифицировали ее и ни совершенствовали в свете знаний земной науки. Многие из нас опасались, что обитатели будут всего лишь умными копиями. Роботами-автоматами, не обладающими настоящим самосознанием.
Но вот я здесь! Кто может оспорить такой успех?
Все возвращалось. Годы, проведенные во главе новой ветви Движения отречения, когда пришлось сражаться с упрямым пророком за власть, а потом вести фракцию по новому пути, чтобы она не оказалась орудием в руках олигархов, религиозных мракобесов и людей, охваченных брюзгливой ностальгией. Преобразуя ее в более агрессивную, технологически обогащенную силу. Союз десятков… даже сотен миллионов… не желающих, чтобы наука развивалась бесконтрольно. Пусть ею руководит мудрость.
Славные времена. Особенно сражения с учеными и будущими боготворцами, которые считали, что могут «доказать» его неправоту простыми фактами. Это стремление опровергали орды поклонников, которые хранили преданность Хэмишу, даже когда его история с «розыгрышем», в свою очередь, оказалась розыгрышем…
Хэмиш нахмурился, вспомнив, как много этих поклонников оскорбляли его потом, когда он снова изменил мнение и поддержал смелое технологическое предприятие. Поддержал тех, кто одобрял строительство звездных посланцев.
Что ж, новые причины, новые доводы, новые побуждения… все это может дать новые цели. Новые стремления. Так он тогда всем объяснял. И верит в это и сейчас.
Во всяком случае, миллионы сохранили преданность ему, прониклись его заверениями, что Вселенная нуждается в нас.
С нервным любопытством Хэмиш провел инвентаризацию своего тела, осмотрел и согнул руки и ноги. Кажутся сильными. Торс, длинный и худощавый, как в молодости, удовлетворительно поворачивается и сгибается. Модель или нет… Я чувствую, что это я. На самом деле больше я, чем хрупкий старик.
«А если бы все это было неправдой, как бы ты об этом узнал? – спросила малая часть сознания, пытаясь поднять вопросы существования. – Можно ли запрограммировать виртуальное существо так, что оно найдет свою новую личность удовлетворительной?»
Ба!
Хэмиш всегда интересовался философией, но скорее как орудием писателя. Богатый источник афоризмов и мудрых замечаний главного героя; можно заставить персонажей пробираться сквозь хаос теорий и законов роботехники, в то же время проповедуя вред технологического высокомерия. А вообще-то философы ему не нужны.
– Я на борту хрустального звездного корабля. – Заново знакомясь со способностью говорить, он прислушался к тому, как звучит эта декларация, произнесенная вслух. – Я Хэмиш Брукман и участвую в путешествии через межзвездное пространство. Каждый из нас наделен миссией – распространять благую весть!
И может быть, если повезет… эти тысячи станут разбросанными по всей Галактике миллиардами, доставляющими отчаянно необходимое противоядие. Панацею от галактической чумы.
Передвижение в этом необычном новом окружении требовало не только сгибания ног и перемещения тяжести. Методом проб и ошибок Хэмиш научился применять волю – хотеть, чтобы движение произошло, – как человек неосознанно выставляет перед собой руку. Вначале продвижение вперед давалось ценой множества попыток… но вскоре Хэмиш научился скользить среди облакоподобных клубов, которые становились упругими или вязкими, когда он на них приземлялся. Хэмиш подправил технику движений, и вскоре те же облака уже давали ему надежную опору.
Как только он с этим справился, передвижение стало легким и даже приятным.
Хэмиш попробовал приблизиться к одной из фигур, которые смутно различал в тумане. Но это оказалось трудно – словно пытаешься поймать мысль, ускользающую из сознания.
Наконец он сумел приблизиться к одной такой фигуре. На вершине холма-облака стоял дом с остроконечной крышей – скорее не дом, а домик. Деревянные, обшитые вагонкой стены казались вполне настоящими и по-земному домашними, вплоть до мазков кисти на дереве. Поднявшись на крыльцо, Хэмиш вытер ноги о коврик, на котором было написано «ОЖИДАЙ ПЕРЕМЕН».
Оглядывая свой банный халат и тапки, он подумал:
Это неприлично. Мне бы…
…и voilá! В вихре того, что можно назвать пиксельным моделированием, его одежда изменилась, превратилась в серый костюм, в котором он проводил интервью во времена ТВ.
Так-то лучше. А знаете, я могу к этому привыкнуть.
Он постучал в дверь и стал ждать… потом постучал снова, громче. Но никто не вышел. Дома никого не было.
Ну ладно. На самом деле это добрый знак. Люди чем-то заняты. Им есть куда пойти. Есть с кем увидеться и что сделать.
Его это беспокоило. На Земле некоторые специалисты пытались рассказать о субъективном темпе времени и об опасности межзвездной скуки, обсуждали множество решений проблемы – например сон. Или замедление восприятия хода времени. Даже смоделированный мозг способен найти множество способов прожить долгие эпохи, когда не может ни влиять, ни воздействовать на внешнюю, объективную Вселенную.
«Слушая их, можно было подумать, что здесь очень тесно, – думал Хэмиш, устремляясь с порога в небо. Оглянувшись, он увидел, что дом быстро уменьшается, исчезая вдали. Вскоре Хэмиш миновал другие постройки. Одна из них оказалась средневековым замком, заросшим вьющимися растениями. Другая была составлена из блестящих шаров – это сооружение показалось Хэмишу чересчур модернистским, непрактичным, даже чуждым. – Мне бы хотелось спроектировать собственный дом. Если бы только научиться. Или хотя бы узнать, как куда-нибудь прийти и с кем-нибудь встретиться».
