Венедикт Ли - Гроза над Миром
— Нас ослепили… — пробормотал он.
Майя опустела, и я не хочу приводить подробностей панического бегства горожан. Город стал похож на свалку битых автомобилей и брошенного домашнего скарба. Кое где тянуло сладковатым трупным запахом. А «Орел» все повторял предупреждение об уничтожении всех столиц Мира, начиная с Майи. «Децентрализация — наилучший для вас образ жизни. Единое правительство должно перестать существовать». Верный шаг — всеобщая анархия ускорит исчезновение человечества.
21 марта в столице оставалось едва ли сто тысяч человек из прежних семи миллионов. Утром мы с Ниной посетили военный госпиталь Майи — большинство персонала так и не покинуло своих мест. Тишина палаты разбавлялась тихим шелестом работающей аппаратуры. Тина Солтиг, обритая наголо, опутанная трубками и проводами, лежала неподвижно, и ни одного проблеска сознания не увидели мы в ее открытых глазах.
— Мозговая кома, — сказал лечащий врач, — Деятельность коры головного мозга отсутствует. Но…. чтобы отключить аппаратуру жизнеобеспечения, мне нужно разрешение ближайших родственников. Ее отца больше нет, а мать сама очень плоха и находится на излечении у нас же. Мы не станем ее тревожить, пока она не поправится.
— Я — ближайшая родственница, — ответила Нина, — Вы будете поддерживать жизнь Алевтины хоть двадцать лет. Бывали случаи, когда кома оказывалась обратимой. Все расходы я оплачу.
Врач грустно покачал головой.
— Мы не успеваем эвакуировать госпиталь. Он находится в центре города и заведомо попадет под удар.
Лифт вынес Нину, меня, Полину и Валентина на плоскую крышу Дома власти и с высоты ста этажей перед нами раскинулась панорама обреченной столицы. Небо затягивали перистые облака. Скорбный час близился. На горизонте возникло свечение, в котором прихотливо преломлялись солнечные лучи.
— Свет отражается защитным полем… — сказала Нина.
Ее измученное лицо постепенно обретало холодно-спокойное выражение, губы сложились в ровную линию. Она обратилась к Полине:
— Возьми меня за руку… Я открыта тебе… Вместе пробуем достучаться! Как не хватает нам твоей матери!
Сияние приближалось, жить нам оставалось несколько минут. Страха не было. Мы не животные, мы люди и встретим смерть, как подобает людям.
— Разве не видишь? — откликнулась Полина, — Бренда здесь!
«Парящий орел» возобновил передачу.
«…СЕЙЧАС БУДЕТ НЕЙТРАЛИЗОВАН КРУПНЕЙШИЙ ВЛАСТНЫЙ ЦЕНТР…»
Громоподобный шепот, столько дней поражавший наши сердца и души, внезапно оборвался, одновременно погасло защитное поле «Парящего орла». Он безмолвно достиг зенита, пролетел над нами и стал медленно удаляться.
— Вот и все, — устало молвила Нина, — Мы держим его крепко.
Вот и все. Невероятная победа на краю бездны? Как бы не так. Корабли Новтеры — не бездушные механизмы, а разумные существа. Как стиксы всерьез полагают себя немного другой, но человеческой расой, так и «Парящий орел» считал себя человеком. И точно так же, не выдержав психологического давления, оказался подвержен переоценке ценностей. Идеи Ультра — ошибочны! Как же иначе? Все «отцы-основатели» Новтеры вначале были эфемерами.
— Наоми, а ведь ты можешь вернуться домой. Что тебе до нас? — сказала Полина.
— Мой дом — тут. Мир — мой дом, Пини.
Мы с Валентином переглянулись…
Кто захочет, может добавить свое к моему рассказу, а я, Нат Гариг, откладываю перо в сторону, потому что сказал все, что мог и собирался сказать.
«— Я думала: вы умерли, миз Хайд…»
«— Помрешь с вами. Вы же сдохнуть не дадите спокойно».
«— Что же дальше?»
«— Опять разгребать в авгиевых конюшнях. Как там с Новтерой, не хочешь выяснить?»
«— Я устала. Я не хочу ничего хотеть».
«— Крепись, коза. Мы больше не одиноки. А придет день, поживем для себя. Вперед, Наоми!»
18. ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ЭТА ДОРОГА?
1358–1359, более точная дата неизвестна.
— Смелее! Что мямлите, — нахмурилась Великий Магистр.
Суровая пятидесятивосьмилетняя женщина свысока смотрела на молодого крепыша в синем мундире, отвечающего за покой и порядок в Норденке.
— Поведение госпожи Реджины…
— Она ни в чем не провинилась перед Магистратом. Работает медсестрой в госпитале для бедных, нареканий не вызывает, я справлялась.
— Десять дней назад она привела к себе домой женщину, о которой наводят справки люди Хозяйки.
— Ну и что?
Главный полицейский замялся, а Левкиппа жестко продолжила:
— Что с того, что Остров в очередной раз сует свой длинный нос в наши дела? Мы не ляжем под него. Наши обязательства определены Договором, мы им верны и не более того. Кто та женщина? В чем ее обвиняют?
— Э-э, нет, видите ли, дело в том… — и начальник полиции вполголоса изложил то, что ему было известно.
Великий Магистр задумалась. В самом деле, странно. ГИН вообще-то очень закрытая организация. Наоми доверяет доктору Гаяру, но тот стар, отходит от дел, и в ГИН заправляют его ученики.
— Вот что мы сделаем, дорогой. Кто ищет — всегда найдет… запись в полицейском протоколе. Неопознанный труп, кремирован по истечении установленного законом времени. Еще вы организуете наблюдение за высокопоставленными сотрудниками ГИН, внедрите туда, если сможете или завербуйте там шпионов. Выясните, что происходит в этой клоаке.
При встрече с Хозяйкой, случившейся месяца два спустя, Левкиппа спросила прямо:
— Хочу знать, что творят в ГИН твои люди.
— Разве он не на территории Магистрата? — подняла густые брови Наоми, — Тебе надо, ты и выясняй, чем занимаются в твоем учреждении.
— Извини… — с внезапным добродушием ответила Левки, — Куда мне, глупой Урсуле соваться.
Она предполагала, что у Наоми язык чешется рассказать, но она изо всех сил борется с собой. Надо только не проявить чрезмерного любопытства, и она расколется.
В паре правителей — Острова и Магистрата, главенствовала отнюдь не Хозяйка, только Левкиппа об этом не распространялась. Со дня, когда Наоми впервые разоткровенничалась с ней, прошло больше тридцати лет, и именно тогда Левки поняла, чего не хватало этой странной натуре. Возможности поделиться, излить душу. Найти того, кто бы ее понял, хотя бы отчасти. Тогда же Левки поставила жесткое условие:
— Я тебе не враг. Я тебе не друг. Я — человек, которому сможешь верить. Это правда, взгляни в меня. И никогда, ни при каких обстоятельствах, не делай этого снова.
— Верю. И обещаю… — тихо отвечала Наоми.
И со странным блеском в глазах продолжила:
