Дмитрий Самохин - У смерти твои глаза
Но я направлялся сюда не для того, чтобы предаваться историческим изысканиям. Мой путь пролегал в градостроительное управление. Когда я подъехал к парадному входу с железной табличкой возле больших дубовых дверей, мест на парковке не оказалось. Все пространство причала было забито катерами с государственными номерами. Делать ничего не оставалось, как искать парковку где-то дальше. Я аккуратно свернул в канал, что уводил от площади к Апраксиному двору, и тут же нашел пустое место на платной парковке. Заведя катер в причальный бокс, я активировал системы сигнализации (все три, что находились на моей посудине) и, задраив капитанскую рубку, покинул борт. Перепрыгнув на причал, я оказался в компании парковщика, который шикарно улыбнулся мне и нелюбезно попросил «подбросить денежку». Я улыбнулся, но монету выложил. Требование служащего было вполне справедливым. Уладив формальности, я неспешным прогулочным шагом отправился по набережной к желтому зданию градостроительного управления.
День выдался на редкость чудесным. Солнечным, насыщенным теплом и оттого вызывавшим раздражение. Привычная петропольская погода куда-то пропала из города. Взяла отпуск и отправилась на Багамы, где, как поговаривают синоптики и путешествующие, уже четвертую неделю лили сплошные траурные дожди, а небо напоминало грязную протухшую простыню, которую выбросили под дождь, да и не вспоминали о ее существовании целый год.
Счастливые лица людей, казалось, только и занимающихся тем, что прогуливаются по городу и выказывают всем встречным свое цветущее настроение. Эти сказочные улыбки, радостные разговоры и блестящие глаза слишком уж не гармонировали с моим душевным состоянием. Мир цветет и торжествует, а Ангелина не видит всего этого. Ее просто нет. Сознание заволокла грусть. В таком настроении я взялся за позолоченную ручку парадных дверей градостроительного управления и потянул на себя. Дверь оказалась тугой. Каждый раз, когда я представал перед дверями государственного учреждения, на ум приходила мысль, что двери специально сажают на грандиозно тугую пружину, чтобы половина посетителей отсеивалась, даже не переступив порог.
Я же порог переступил.
Роскошный вестибюль совершенно безлюден. Зеркала, ковры и хрусталь – непременная атрибутика подобных заведений. Да двуглавый орел, висящий над парадной лестницей. Путь к лестнице преграждала будка, где дремал охранник, но при моем появлении бдительный страж проснулся, сбросил с себя оцепенение и угрюмо уставился на меня.
– Доброе утро, – учтиво поздоровался я.
– Угу! – буркнул секьюрити.
– Мне нужно пройти в архив.
– Документы.
Я протянул ему паспорт. Он неловко взглянул на него и выронил. Несколько минут он искал красную книжицу на полу. Обнаружив ее, переписал мои данные в журнал посетителей и вернул документ.
– Второй этаж. Комната сто двадцать четыре.
Я кивнул вместо благодарности и взбежал по ступенькам широкой лестницы, где одновременно могли бы подняться человек пятнадцать, выстроившись в шеренгу. Комнату сто двадцать четыре я отыскал с трудом. Запутанные коридоры, изгибающиеся и разветвляющиеся, точно в лабиринте, – плод того, что здание строилось и перестраивалось в течение всего своего существования. Комнату я обнаружил после долгого плутания по переходам и закоулкам. Кого я только ни спрашивал, ни просил о помощи, но необычайно занятые чиновники отмахивались, слово я умолял их о какой-то денежной сумме. В конце концов, когда я разозлился до состояния умопомрачения и схватил за грудки попавшегося под горячую руку молодого человека, торопящегося куда-то с кипой бумаг, то получил всю информацию. Мальчишка сперва отбрыкивался, а затем все выложил как на духу, даже посмеялся над моими злоключениями, впрочем на этом не закончившимися.
Комната номер сто двадцать четыре отказалась открываться. Она оказалась попросту запертой. Я опустился в кресло, рассчитанное на ожидающих посетителей. Судя по потертости обивки сиденья, посетители часто страдали от равнодушия служащих архива. Я даже порадовался, что не захватил с собой пистолет, слишком уж велико искушение – открыть пальбу по чиновникам, когда они появятся.
Ждать пришлось долго. Мучительно долго. Мучительно, потому что из занятий у меня были только мысли. Неизбежные мысли. Я вернулся к образу Ангелины – печальному и нежно любимому. Погрузился в некое тягучее беспамятство, из которого меня вывел небрежный оклик:
– Что вам надо?
Я раскрыл глаза, зажмурился от слишком яркого света и обнаружил, что надо мной нависает одутловатое красное лицо мужчины с черными густыми усами и бритой головой.
– Я, собственно, к вам по делу, – сурово сказал я, поднимаясь.
– Отлично. Проходите.
Мужчина открыл дверь и пропустил меня вперед. Но зашел не один. В дверях его нагнал старик лет сорока пяти. Старик потому, что, несмотря на его относительно моложавый вид, вел он себя так, точно провел на этом свете лет восемьдесят как минимум.
Старик нахмурился, прошаркал в дальнюю часть кабинета, где уселся за компьютерный стол и оживил машину. Он, казалось, потерял к окружающему миру всякий интерес, но я заметил, что чиновник внимательно прислушивается ко всему, что происходит в комнате.
Хозяин кабинета обогнул рабочий стол и сел.
– Я слушаю вас.
– Вы знаете, у меня несколько деликатное дело… – начал я издалека, присаживаясь на жесткое посетительское кресло.
– Да, – рассеянно согласился чиновник.
– Я недавно купил дом на канале Беринга.
– Адрес, пожалуйста.
Я продиктовал ему адрес. Чиновник занес его в компьютер и терпеливо уставился на монитор. Машина – старая. Мыслит тяжко, как тягловая лошадь, зажившаяся на свете, но все еще продолжающая таскать грузы.
– Суть вашего обращения? – поинтересовался бюрократ.
– Я хотел бы ознакомиться с планом своего дома.
Компьютер выдал ответ на запрос. Чиновник нахмурился, но ничего не сказал. Он защелкал мышкой, открывая какие-то документы, проплясал на клавишах текст и нажал «enter». Зашумел принтер, выдавливая из себя страницу, и через минуту чиновник протянул мне бланк.
– Распишитесь, – потребовал он. Я легко размашисто оставил росчерк и вернул бумагу.
– Через два часа ваш заказ будет выполнен. Вот вам квитанция на оплату. В любом отделении Госкредитбанка.
Я взял квитанцию и упрятал ее в карман.
– Скажите, а могу я посмотреть план какого-нибудь другого дома?
– Вообще-то это запрещено, но… – чиновник замялся, словно девушка на первом свидании, – возможно, при ряде условий.