Брайан Олдисс - Всё созданное Землёй
— Питер Меркатор? — спросил я.
— Да. Входите, — ответил Фермер.
ГЛАВА 9
В детстве мы с Хаммером часто играли в Фермеров и кого-нибудь еще: в Фермеров и Ландсменов, в Фермеров и Странников, в Фермеров и Горожан. Мы представляли себе Фермеров по-мальчишески. Они были огромными, сильными и безжалостными, и нам страстно хотелось походить на них.
Фермеры имели право преследовать, Фермеры могли избивать. Мы с Хаммером были почти на равных, когда приходилось бегать или бороться. Но когда один из нас играл роль Фермера, он становился сильнее. Обладая этим ужасным титулом, человек становился повелителем всех остальных людей. Наши гнилые зубы начинали белеть, когда мы превращались в Фермеров.
Конечно, никто из нас не знал, каким был Фермер в действительности и чем он занимался. Но мы знали, что вся жизнь в городах зависит от Фермеров. В их руках была сосредоточена вся еда. Фермер был фигурой темной, непонятной, и этим устрашал еще больше. Мы видели людей, умиравших ужасной голодной смертью, и мы обвиняли Фермеров.
Мы с Хаммером нигде не учились, и наша догадливость была отточена, как бритва. Ночами наши мечты под одеялом были подобны бледным огонькам в темной пещере.
Я помню один из дней, когда играл роль Фермера. Во мне скопилась огромная злость, она дала мне силу, но я никак не мог схватить Хаммера, игравшего одного из Странников. Мы представляли их одетыми в яркое тряпье, семи футов ростом, с развязной походкой и с гривой волос, свисавших на кошачьи глаза.
Странник Хаммер метался по улицам Закрытого Района, неожиданно сворачивал в переулки, прятался, ожидая, пока я пройду, с гиканьем улепетывал назад. Иногда я уже протягивал руку к его воротнику, но надежно схватить не удавалось. Часть города, где мы играли, несколько сезонов назад поразила какая-то болезнь. Люди здесь не жили, окна были заколочены, хотя в остальных районах города царила жуткая перенаселенность.
Да, официально район был пуст. Но люди, как крысы, жили везде, даже хлипкий навес служил им приютом. Мы проделали лаз в ограждении — так поступали все истинные Отбросы города, укрывавшиеся здесь от зимы. Наша работа была связана именно с этими людьми — мы торговали старым тряпьем, принося доход своему хозяину. Нашей игрой в Фермеров мы праздновали очередную удачную сделку.
Выбежав из-за угла, Хаммер заскочил в обнесенный стенами двор. Самая низкая стена была не выше груди, но я видел, что Хаммеру на нее не вскарабкаться. Тяжело дыша, он неуклюже рухнул в угол.
Во дворе стояло какое-то подобие лачуги, построенное из старых кирпичей и ящиков. Оттуда вышел человек и, содрогаясь, упал на колени. Мы увидели его смерть.
Это была болезнь человеческого мяса. До этого ни я, ни Хаммер не видели ее вблизи. Человек сильно трясся, раздирая на себе одежду, и вместе с ошметками тряпья отваливались куски мяса. Первыми, кажется, были щеки.
Крови было немного, она лишь слегка покрывала остатки плоти.
Помочь мы ему не могли и одновременно взорвались хохотом. Это было весьма забавное зрелище, и оно становилось еще смешнее от того, что человек не обращал на нас внимания. Он все продолжал свой нелепый танец, которому мы вначале попробовали подражать, но вскоре устали. В тот момент, когда он упал, в нас кто-то бросил камнем.
У входа в лачугу лежала женщина. Мы тут же убежали, но не от камня, а от ее лица. Мы вновь расхохотались, как только выбежали со двора.
Было пора возвращаться домой, и, проходя через город, мы забыли про нашу игру в Фермера. Мы шли, положив руки на плечи друг другу, отчасти из чувства привязанности, отчасти, чтобы не затеряться в толпе. Как только мы выбрались из Закрытого Района, люди поглотили все пространство. Некоторые двигались целенаправленно, другие — шаркая ногами, словно подчеркивая отсутствие всяких планов. Если вы не нашли работу, если у вас нет денег, то вас ждет улица, где за бродяжничество могут и арестовать. Но если работа найдена, то это успех, и у вас будет приют. Семья в одной-единственной комнатушке — это ведет к сумасшествию, к удушью, к раздорам, к скуке и снова к улице. К тому же пешая прогулка заглушает чувство голода. Усталость ног побеждает судороги кишечника. Она притупляет взбудораженные нервы и приносит в сознание покой. Эта уловка — способ жизни и вид смерти.
— У нашего поколения нет будущего, — говорил Марк Джордил. — Для личности, находящейся ниже определенного уровня жизни, нет ничего, кроме сегодняшнего дня. Способность думать и планировать будущее завоевывается нелегко. Когда-то человечество обладало этой способностью, но теперь она утеряна. Если человек не думает о завтрашнем дне, он не замечает взаимосвязи между голодом и увеличением рождаемости. Бедняки унаследовали нищий мир и своим воспроизводящим органом окончательно победили его.
Марк Джордил, старьевщик, был нашим хозяином.
Мы продирались сквозь толпу бродяг. Некоторые улицы раздавались вширь, давая место людям, некоторые сужались, давая место дополнительным крохотным квартирам.
Контора Марка Джордила располагалась в огромном доме, отведенном под офисы небольших компаний. В этих офисах директора и клерки нередко ночевали прямо под столами. На верхнем этаже, под прохудившейся крышей, находилась компания Марк Джордил Рэгс Корпорэйшн. Этот верхний этаж был моим первым домом.
Хаммера продали Джордилу, а меня передали из сиротского приюта. Мы оба понимали, что нам повезло. Марк Джордил был безумцем. В условиях жестокой борьбы за существование работать на нормального человека было бы невыносимо. И еще нам повезло, что рядом находилась Хьюмен Вотер Девелоупмент Финанс. Мы экономили нашу бесценную воду, не позволяя пропасть ни единой капле, мы собирали ее в канистры и продавали в нижних офисах, получая скудную плату. Неделя такой работы делала нас богачами по сравнению с остальными молодыми хулиганами, которых мы знали по улице.
Мой хозяин находился на крыше. Когда внизу не было работы, ему нравилось подниматься сюда и, развалясь в кресле, беседовать с кривоносой вдовой Лэмб, выполнявшей множество поручений, начиная с элементарных и кончая самыми ужасными и интимными. Она работала в надежде, что Джордил когда-нибудь женится на ней.
Когда мы поднялись, Джордил сгреб нас и оглядел с головы до ног. Нижняя половина лица Джордила была абсолютно голой. На верхней половине находились остатки волос, помеченный морщинами лоб, брови, глубокие глаза, прятавшиеся в складках кожи, и тупой короткий нос. Безгубая щель рта открывалась и закрывалась, словно какая-то ловушка для мух.
— Итак, ребята, вам удалось вырваться из цепких лап городских мошенников и снова вернуться ко мне. Надеюсь, с барышом?
