Андрей Мансуров - Цена предательства
Так вот: если за ночь человека разбудить несколько раз именно не дав ему побывать в фазе «активного» сна, существует опасность, что утром у него может создаваться ощущение того, что не выспался – словно и не отдыхал вовсе.
Хотя тело – отдохнёт. А вот мозг, действительно – нет. Вернее – мало.
– Ладно, доктор. Всё равно нам выбирать особенно не из чего. Поэтому – как там с изготовлением?
– Тридцать восемь штук готово. Остальные доделаем к часам десяти – одиннадцати.
– Приемлемо. Спасибо. От лица Командования и от себя лично выражаю благодарность за столь оперативную работу.
– Служу Содружеству. – по лицу дока не видно было, что он доволен благодарностью. Похоже, не слишком всё гладко с этим приборчиком.
Может – есть побочные эффекты?
Первый побочный эффект «выявил» О,Салливан.
Когда он начал орать и метаться по кровати, Михаил прибег к традиционному способы побудки: тряске, пощёчинам, и крику в уши.
На этот раз глаза напарника оказались не чёрными, а белыми – зрачки словно сузились сильнее обычного: как при ослепительном свете. И ещё Михаила поразило, что О,Салливан чуть не сломал ему руку, трясшую вопящего за плечо:
– Н-Е-Е-Е-ЕТ!!! – правда, проснувшись, напарник быстро отпустил в свою очередь заоравшего от боли Михаила, – Прости, ради Бога! Гос-споди! Да что же это такое-то… Вот ужас. Извини – я… Не понял, что уже не сплю. Чёртова машинка! – О,Салливан сорвал электроды и браслет, отбросив в угол комнатки, – С ней только хуже! Будь прокляты мозги этого дебила Скардино!!! Да это он, а не сустары – настоящий садист!..
– И… Что там было на этот раз? – поинтересовался, уже сидя на своей кровати, и растирая посиневшее запястье, Михаил.
– Гестапо! – Лестер фыркнул, – Нет, шучу. Куда хуже. Короче: мне приснилось, что я – спецагент. Должен предотвратить наркотрафик из секретной лаборатории. Попросту взорвав её. И меня поймали охранники наркобарона. Где-то в каких-то джунглях. Амазонки, что ли. Или – Малайзии. Уж и не вспомню названия, чёрт!..
Словом, меня не били. Почти. Просто присобачили электроды к… э-э… ну туда – напарник стыдливо махнул рукой в направлении паха, хотя раньше Михаил никогда не замечал, чтоб О,Салливан стеснялся назвать член – членом, – А второй – к запястьям…
Могу тебе сказать одно: электричество – страшная штука!
– Ага. Особенно, если его правильно использовать. – Михаил выругался.
О,Салливан осторожно встал, и, отвернувшись к стене, произвёл тщательную инспекцию своего главного хозяйства. Михаил помалкивал: знал, как каждый морпех дорожит «основным агрегатом»:
– Чёрт. Повезло. Я-то думал – останусь вообще без него… А ты – что? Не спал?
– Нет. Пытался заснуть, ворочался. Потом подумал – «Э-э, шут с ним! Раз не спится – значит – так и надо!» И точно. Видишь – успел тебя разбудить до того, как ты остался без… – в немногих словах Михаил объяснил напарнику, без чего тот рисковал остаться.
– Ага. Вот уж спасибо. – О,Салливана до сих пор била крупная дрожи, и пот тёк по лицу. Защитного цвета майка-футболка снова покрылась отвратительными тёмными пятнами под мышками, – С меня причитается! Тебе – как обычно? Пузырь курайского?
– Нет. Давай лучше сделаем так. Теперь я буду спать, а ты – на вахте. Как заметишь тревожные признаки – буди!
– Понял. Согласен. Да – это справедливо. Но…
Мы что – так и будем теперь спать по очереди? Всегда?
– Вот уж не знаю! Но пока чёртов док не усовершенствует свою машинку. – Михаил тоже бросил в угол снятый браслет, – я лично предпочитаю на страже моего здоровья и «психики» – старого доброго друга.
Тебя.
«Под присмотром» засыпалось вовсе не так хорошо и спокойно, как Михаил было надеялся. Хотя Лестер честно выполнял условия сделки – сидел на стуле и не шевелился, читая что-то в букридере – Михаилу трудно было сосредоточиться, чтобы расслабиться.
Понимая сам, как это глупо, он принялся считать баранов, которых удалось-таки заставить прыгать через забор. Вначале они делали это по одному, но потом почему-то ломанули всей толпой: целое стадо!
Баранов, как выяснилось, гнала его бабушка. Вернее – выгоняла из загона, направляя на луг – пастись. На Михаила она махнула прутиком:
– Ах ты, пострелёнок! Ну-ка, не балуйся! А то дед и к вечеру не соберёт этих лохматых бекалок!
Михаил понял, что и правда: выращиваемых в-основном для высококачественной природной шерсти баранов правильней оставить в покое. Луг с мяконькой травкой ещё дед деда с большим трудом отвоевал у вековечных елей и сосен, покрывавших пологие стороны лощины.
А он – сходит-ка лучше на речку. Пусть выкупаться не удастся, потому как уже холодно, а вот побродить по берегу, покрытому жёлтеньким, как на картинке, песочком, и окатанными в красивые овалы камушками, и посмотреть, как в кристально чистой воде плавают мальки форели – запросто.
– Ба! Я пойду к реке.
– Опять будешь пялиться на безмозглых рыбёшек?
– И никакие они не безмозглые. Это бараны у нас безмозглые! А рыбёшкам я в понедельник и вторник крошек давал – так они вчера меня уже ждали!
– Хм… Ну ладно – беги, что ж с тобой поделать. Смотри только – ноги не мочи! Вода уже холодная.
Вода у них в горной речушке, если честно, и всегда была холодной. Купаться Михаилу разрешали только в сооружённом дедом Питером бассейне: пятиметровой мелкой чаше, куда просто вылили машину жидкого цемента, размазали по дну, и выложили крупными плоскими камнями. Слоистый, поблёскивающий на изломе сланец, подходил для этого как нельзя лучше. Но сейчас дед воду из бассейна уже спустил: боялся, что внучок, приехавший на каникулы, простудится с непривычки.
Форель действительно уже ждала его там, у крупного чёрного камня. В тени которого косячок рыбех и остановился, помахивая хвостами, чтоб не унесло водоворотами. Впрочем, здесь вода почти стояла: в яме навроде омута, но – с чистым песчаным дном.
Михаил вывернул карман, и честно вытряхнул в воду то, что умудрился смести со стола после завтрака – он знал, что бабка видит, и знает про его «подпольные» действия, но не останавливает. Да и вообще – он чувствовал, что родители матери балуют его. И иногда беззастенчиво пользовался этим: чтоб попозже лечь спать, побегать по запрещённой территории «экологического парка» в полумиле от их шале, или – недоесть обрыдшую формокашу.
Рыбехи налетели – словно женщины на магазин, объявивший Рождественскую распродажу. Михаил с интересом следил, как крупные кусочки хлеба провожают до самого дна, гоняя по всей яме десяток рыбок покрупней, а мелочь тычется по поверхности, подбирая те частички, что помельче. Вот прикольно!
