Василий Гигевич - Полтергейст
Во дворе на траве недалеко от веранды стояли трое молодых красивых парней - почти ровесники Леночки и Анжелы. Один держал на плече черную видеокамеру, у другого через плечо был переброшен кожаный ремень какого-то ящика, а в руке парень держал микрофон с беленькой головкой. Третий ничего в руках не держал, зато у него были черная бородка и усики. Наверное, он был здесь самый главный, ибо поучал остальных.
- Значит, ты, Боря, ведешь весь разговор. Микрофон ей в руки не давай, - учил Главный парня с микрофоном. - Во время тракта ты задаешь только вопросы. Готовишь ее психологически. А ты, Вадя, - теперь Главный повернулся к оператору с видеокамерой, - делаешь вид, что снимаешь. А потом мы переходим к главному, ради чего и приехали, - Главный снова повернулся к ведущему: - Первое, что ты спрашиваешь, верит ли она в Бога? Это во-первых. Второй вопрос: как она относится к перестройке? И еще нам нужно спросить... - Главный на мгновение задумался.
- Как она смотрит на права человека в наше бурное время ломки стереотипов мышления? - подсказал оператор.
- Что ты имеешь в виду? - уточнил Главный.
- Права человека вообще. И в частности - свобода вероисповедания.
- Ладно, давай и эту удочку на всякий случай забросим, - согласился Главный. - Хотя, вероятнее всего, эти вопросы будут для нее слишком сложны. Мышлением она вряд ли доросла до этого уровня. Но - чем черт не шутит: попробуем ради хохмы... Давай зови ее сюда, - Главный кивнул головой ведущему. - Здесь ее снимать будем. А ты, - бросил он оператору, - готовь камеру.
Тот, с микрофоном, щелкнул каким-то тумблером в приборчике, что прятался в кожаном чехле, и заговорил в микрофон:
- Раз, два, три... Начинаем съемку сюжета для телепрограммы "Взгляд". Раз, два, три...
Ведущий уже собирался идти в хату, но в это время, будто услышав слова телевизионщиков, на ступеньки веранды выплыла хозяйка: лет сорока, полнотелая, в новенькой, белой, словно первый снег, кофточке, в черной приталенной юбке и в черных туфлях на таких высоченных каблуках, что женщина, будто спутанная, еле передвигала негнущиеся ноги. Губы у нее были ярко напомажены, а брови и ресницы - черные... Прическа у женщины была модная - черные блестящие волосы возвышались копной... Как только женщина показалась из хаты, на улице сразу же поднялся шум. Все отчетливее слышались отдельные голоса. Видимо, тот, у кого был хороший обзор, громко констатировал:
- Идет, идет, показалась уже... А кофта на Любе, а юбка - бабы, сотни две стоит как пить дать. А прическа, какая прическа!..
- Почему не быть прическе, если сегодня Люба полдня сидела в парикмахерской. Десяткой тут не обошлось...
А хозяйка хаты словно под гипнозом была - затуманенно и незряче смотрела вперед, где табунились парни, один из них уже нацеливался телекамерой на ее полную фигуру. Медленно и степенно, как-то бочком, женщина спустилась с бетонных ступеней и приблизилась к парням. На ходу рукой поправила прическу, будто ради того, чтобы полюбоваться и снять ее прическу, парни и приехали аж из Москвы.
- Товарищ милиционер, успокойте население, оно нам важное редакционное задание срывает, - громко и властно крикнул Главный, повернув голову в ту сторону, где над забором и калиткой торчало десяток голов.
- Если хоть одна душа еще раз пикнет - всех разгоню. Последний раз предупреждаю, - тут же эхом отозвался милиционер. - Никогда в этом Березове порядка не было, не можете вы по-людски...
Милиционера сразу же поддержали доброхоты, что вечно крутятся возле начальства:
- Тихо, тише вы!..
- И правду говорит: молчите да смотрите... Хоть детям будет что рассказать, когда еще такое увидишь...
- А чтоб вам всем позакладывало!..
В это время женщина совсем близко подошла к парням.
- А что и как мне говорить? - спрашивала она и все стремилась и в блестящее око телекамеры смотреть, и на ведущего, который держал перед собой микрофон.
- Вы на всесоюзного зрителя выходите, не каждый день такое бывает. Сами понимаете, на каком языке нужно говорить, - объяснял ведущий и все ближе и ближе подсовывал блестящую головку микрофона.
- Итак, не будем терять времени, начинаем, - скомандовал бородатый Главный и почему-то три раза хлопнул в ладони. Стало тихо-тихо.
- Любовь Николаевна, - резко прозвучал голос ведущего, который наклонился к головке микрофона и смотрел почему-то не на женщину, а в глазок телекамеры, - скажите нам, пожалуйста, как все это произошло? Когда началось: днем, ночью?..
- Ну, эта... Я в спальню заглянула, смотрю - постель разбросана. Женщина говорила и все вертела головой. Видимо, она так и не знала, куда же ей смотреть: то ли в глазок телекамеры, то ли на ведущего. Тогда она почему-то решила забрать из рук ведущего микрофон. Ведущий заупрямился. Так оба они его и дергали... - Потом смотрю - другие чудеса начались. Пробки со счетчика стали выворачиваться и на пол падать. Я с мужем посоветовалась и в милицию обратилась с заявлением...
- А вот как вы относитесь к правам человека... - перебил монолог женщины ведущий.
Так уж получилось, что никто не видел, когда началось то невероятное, о чем потом все Березово и весь Березовский район гудели месяцами - ни телевизионщики, которые были заняты своей ответственной работой, ни многочисленные наблюдатели, облепившие забор и калитку, ни раскрасневшаяся от волнения хозяйка, ни милиционер, который, не удержавшись, тихонько зашел во двор, ни Леночка с Анжелой... Началось с того, что тонкий, будто девичий, голосок ведущего заглушил резкий пронзительный визг кабана в сарайчике, небольшая дверь которого выходила во двор. Визг был такой резкий и пронзительный, будто того кабана живьем резали.
Все вздрогнули. Некоторые даже подскочили. Люди сразу же уставились на небольшую дверь сарайчика. Неожиданно она сама собой распахнулась, и оттуда, выбрасывая вперед передние ноги, галопом выскочил кабан пудов десяти, не менее... Словно от страшной боли, большой белый кабан ничего вокруг не замечал, он прямиком понесся на толпу. Первым на его пути попался оператор с телекамерой на плече - кабан снес его, как былинку, только надпись "Adidas" мелькнула на белых импортных кроссовках. Парень грохнулся на землю, выпустив из рук телекамеру. Протаранив остальных людей, кабан застрял в невысоких воротцах, ведущих в огород, и снова заверещал тонким, каким-то детским голосом: куги-и... Затем кабан начал разворачиваться в направлении телевизионщиков...
Все на мгновение остолбенели. Первым опомнился Главный. Он заорал не менее страшным голосом, тыкая пальцем на телекамеру, которая валялась на траве: "Телекамеру, телекамеру, балда, спасай, пока не разнес... Японская... До пенсии не рассчитаешься..." Телеоператор, лежавший на земле, от крика пришел в себя. Не поднимаясь с травы, он вратарским приемом бросился на телекамеру и закрыл ее своим телом... Женщина в белой кофточке тоже встрепенулась, словно ожила, будто из-под гипноза вышла. Она ткнула пальцем на кабана, верещавшего в углу, и закричала, неизвестно к кому обращаясь. В голосе сквозила радость: "Во-оот, я же говорила всем, а мне никто не верил... Сами сейчас видите, что в этой хате творится... Покоя нету ни днем ни ночью... Сами все видите..."
