Майкл Коуни - Здравствуй, лето и прощай
- Ты вовсе меня не теряешь, - с несчастным видом пробормотал я.
- А хорошо иметь такую красивую девочку, как я, Дроув? - мягко спросила она.
- Кареглазка... -пробормотал я. - Я...
- Тогда поцелуй меня, пожалуйста, Дроув, - прошептала она.
Я склонился над ней и неловко коснулся ее губ своими. Ее руки охватили мою шею, и что-то произошло у меня в груди; внезапно наши губы стали намного мягче и намного ближе друг к другу, и я почувствовал, как ее язык касается моего, в то время как она издала долгий вздох наслаждения.
Когда наконец я решил, что пора вздохнуть, она неуверенно посмотрела на меня.
- Дроув, - сказала она, - обещаешь, что не будешь смеяться?
- Угу.
- Я хочу тебе кое-что доверить, но о таких вещах говорят люди намного старше, - поспешно сказала она. - Так что это может показаться смешным, Дроув...
- Да?
- Я буду любить тебя всю жизнь, Дроув.
* * *
Когда мы вернулись к скале, Лента и Вольф сидели в некотором отдалении друг от друга и молча глядели на воду. Услышав наши шаги, Лента с явным облегчением подняла глаза.
Вольф продолжал смотреть на корабль внизу. Тот значительно ближе продвинулся к берегу, и теперь я смог узнать человека на мачте.
Это был Сильверджек.
- Думаю, лучше они никого не могли найти, - заявила Лента, когда я сказал ей об этом. - В конце концов, он достаточно хорошо знает здешнюю акваторию. Если бы он только не был столь не надежен...
Мы смотрели на приближавшийся корабль. Это было самое большое судно, какое я когда-либо видел, - двухмачтовое, но все паруса были сейчас спущены. Разбитая рея и какие-то обломки на корме наводили на мысль об астонских пушках. Посреди корабля возвышалась большая труба, а по обеим сторонам от нее с каждого борта - гигантские гребные колеса. Они тоже оказались повреждены; по мере их медленного вращения видны были болтающиеся обломки дерева. На палубе стояли какие-то предметы, закрытые белой парусиной, а трюмы, видимо, были полны груза. Несмотря на это, осадка корабля была крайне низкой, и он скользил по поверхности грума, словно плывущий снежник.
- У них что-то случилось, - внезапно вполголоса сказала Лента.
На палубе жестикулировали люди, делая знаки Сильверджеку. Корабль накренился слишком сильно, и буксиры, осторожно маневрировавшие, чтобы миновать выступавшие над поверхностью камни, не успели скорректировать его крен. Корабль медленно наклонялся, пока одно огромное колесо не оказалось наполовину под водой, а Сильверджек повис над морем на накренившейся мачте. До нас донеслось отчаянное пыхтение двух буксиров с правого борта - они пытались выправить положение парохода. С пристани слышались крики.
Целую вечность корабль пребывал в состоянии неустойчивого равновесия, в то время как густая вода медленно вспенивалась под носом буксиров.
- Это все из-за груза на палубе, - пробормотала Лента. - Тяните, чтоб вас заморозило! - подгоняла она буксиры. - Тяните!
Она была дочерью рыбака и хорошо знала море. У нее было чувство ответственности, которым я вряд ли мог бы похвастаться.
Медленно, словно с неохотой, корабль выпрямился; вода толстыми струями хлынула из поврежденного гребного механизма. Канаты с противоположной стороны натянулись, удерживая судно, и Лента облегченно вздохнула...
Катастрофа произошла с трагической неизбежностью. Один из буксиров, казалось, подпрыгнул в воде, издав тревожный свисток; с его винта летели клочья пены. Длинный трос, прикрепленный к стойке на его носу, лопнул или, может быть, сама стойка сломалась от чрезмерных усилий. Трос взмыл в воздух, изогнувшись над пароходом, словно атакующая змея, но более медленно, высоко и тяжело. Послышался страшный скрежет, когда буксир налетел кормой на камень, и винт, ударившись о гранит, разлетелся вдребезги. Затем раздался душераздирающий вопль, когда летящий трос снес штаги и ванты и петлями рухнул на палубу; люди разбежались во все стороны. Когда мачта накренилась к воде, от нее отделилась фигура Сильверджека. Он почти сразу же вынырнул на поверхность и быстро поплыл к берегу.
Тем временем пароход накренялся все сильнее, и на этот раз ничто уже не могло его спасти. Лента отвела взгляд, в глазах ее стояли слезы; ведь на месте любого из этих людей мог оказаться ее отец. Я обнял ее и прижал к себе. Я знал, что сейчас Кареглазка не будет на меня в обиде.
Корабль медленно переворачивался.
Большая часть команды, поддерживаемая грумом, плыла к берегу быстро и легко. Опасность им не грозила.
Послышался глухой, раскатистый рокот, казалось, доносившийся из самих глубин океана. Днище перевернувшегося корабля взорвалось гейзером пара и обломков, когда вода достигла топки и лопнули котлы. Куски дерева, металла взлетели в воздух; я смотрел, как большой рычаг завис в высшей точке своего полета, почти на одном уровне с вершиной скалы, прежде чем рухнуть в воду.
На поверхность всплыли гигантские пузыри, словно предсмертный вздох, в то время как длинная сигара корабля скрылась под водой и навсегда погрузилась на дно канала Паллахакси.
Глава 13.
Я был в том возрасте, когда проблемы мира взрослых редко возбуждали мой интерес. Однако в потоке событий, последовавших после того дня на Пальце, я вынужден был признать существование того, другого мира, и тот факт, что в определенной степени это касается и меня.
Наутро, после того как потонул пароход, к нам пришел ранний гость. Одевшись и спустившись вниз, я увидел отца с матерью; вместе с ними за столом сидел Хорлокс-Местлер. Он весело улыбнулся мне, поблагодарил мать за завтрак и бросил мне дружелюбно:
- Ты, случаем, не собираешься в город? А то подброшу - моя машина во дворе.
- О, как это любезно с вашей стороны, Хорлокс-Местлер, - засуетилась мать, прежде чем я успел ответить. - Поблагодари Хорлокс-Местлера, Дроув.
- Угу, - сказал я.
- Я видел тебя позавчера в храме с Паллахакси-Кареглазкой и Лентой, прищурился Местлер.
- Он слишком много времени проводит с ними,
- запричитала мать. - Я все время говорю и говорю ему, но все бестолку; он просто не желает слушать. Дочь трактирщика и дочь политического агитатора...
- Не забудь еще Вольфа, мама, - вставил я.
- Сына парла. Местлер искренне рассмеялся.
- Не беспокойся за мальчика, Файетт. Пусть сам выбирает себе друзей. Кроме того, нет ничего плохого в том, что твой сын знакомится с жизнью простого народа. Это может даже оказаться полезным.
Потом мы с Местлером сели в его мотокар - это была еще более впечатляющая машина, чем у отца,- и поехали в город. У подножия монумента стоял глашатай, рядом с ним - переносной паровой свисток. Когда мы проезжали мимо, он потянул за рукоятку, и над гаванью разнесся пронзительный свист; затем он начал зычным голосом объявлять о собрании. Я заметил вокруг угрюмые лица; люди заранее предполагали, что любое собрание, созванное Парламентом, будет иметь не слишком приятные последствия. Машина остановилась на новой набережной.
