Максим Волосатый - Все прелести Технократии
Барок несся по лесу, как вспугнутый олень. (Олень? Почему олень? Кто такой олень? А-а, опять воспоминания Рудольфа) Это утреннее скольжение никак не напоминало ту первую пробежку, когда он, задыхаясь и кашляя на каждом шагу, пытался привести себя в форму. Сейчас по лесу передвигался …. Ну да, ну да, хмыкнул про себя Барок. Еще скажи – самец. Расслабься. Больше, чем на хомячка, пока никто не заработал.
Но, как бы то ни было, а удовольствие Барок получил. Чего нельзя было сказать про Рудольфа. Из глубины сознания доносился невнятный фон, в котором одобрения не было совершенно. Хотя, если разобраться, ему-то на что жаловаться? Он от основных рецепторов отключен, чувствовать ничего не чувствует. Живи да радуйся. Как сам Барок не так давно….
А, может, он не на то дуется? Барок прислушался к слабому фону. Нет, ничего не слышно. После энергетического разряда, выкинувшего его из тела Рудольфа, Барок уже утром заметил, что серая пелена, отгораживающая два сознания, несколько истончилась. Или изменилась. Или еще что-то. Разобраться не получилось, но результатом этого изменения стало то, что Барок начал чувствовать эмоциональный настрой «соседа».
Сначала он разозлился, конечно. Но деваться ни одному из них было некуда (судя по фону, Рудольф тоже не испытывал никакой радости от доступа к эмоциям Барока). И пришлось привыкать. И – ничего, привык. Даже нашел положительную сторону: все же живое существо рядом. Тем более, что убранный дом, чистое тело и потихоньку приходящая в порядок жизнь, настраивали на оптимистичный лад.
Ух. Обжигающе ледяная вода утреннего озера перехватила дыхание.
– Ничего, ничего, – пропыхтел Барок, вылезая из воды. – Легкая пробежка с утра еще никому не мешала.
И правда, что такое для воина три километра? Пустяки.
В ванной, после душа, Барок долго рассматривал свое тело. Раньше было как-то не до того, а сейчас он придирчиво разглядывал каждую мышцу, пытаясь оценить, над чем работать в первую очередь. Рудольфа он даже слушать не стал. Понятное дело, тот возмущен. Забрали тело, рассматривают его во всех местах, да еще и язвительные замечания отпускают. Кому понравится?
Н-да. Результаты проведенной ревизии не радовали. Тонкие, вялые руки. Не менее тонкие кривоватые ноги. Впалая грудь. Повисшие плечи. Давным-давно начавшее отвисать пузико. Неровно подстриженные редкие волосы, уже переставшие сопротивляться напору обширных залысин. Ты что, приятель, совсем за собой не следил? Сидящий в голове Рудольф обиделся окончательно. Ну и ладно, обижайся. Барок внимательнее присмотрелся к лысеющей голове, покрутился профилем туда-обратно, и решительно взялся за бритву. Сейчас мы тебе добавим внушительности самым кардинальным образом. И практичности. Вот только шея была бы пошире…. Хотя, и так сойдет.
Закончив с мытьем, Барок принялся за одежду. Старый комбинезон Рудольфа был удобен, но после всех этих дней …, как бы правильнее сказать, пришел в негодность. Всевозможные пятна, потертости и прорехи однозначно говорили о том, что пришло время переодеваться. Вот тут Барок решил не уходить далеко в сторону. Просторные плотные штаны, свободная рубашка, мягкие ботинки с прочной подошвой. Для вечера – короткая куртка.
Оделся, подошел к зеркалу. Осмотрел бритый череп. Оценил некоторую даже хищность нового профиля. Удовлетворенно кивнул своему отражению. А что? Для начала вовсе и неплохо. И улыбнулся: из головы потянуло одобрением. Что нравится? То-то. А что-то еще будет, когда в норму придем….
День Барок посвятил знакомству с домом. Продолжил то, что начал еще тогда, после разгрузки, прерванной витрансом. На этот раз он отказался от бессистемного переворачивания вверх дном всего, что можно. И уборки жалко, и толку мало. Поэтому сейчас он, довольный наведенным порядком, медленно и систематично исследовал дом, аккуратно перебирая вещи, и стараясь понять, что несет в себе каждая из них.
Прервался о всего лишь дважды, оба раза ради разминки. Первый раз он в охотку помахал начинающими приобретать правильные очертания кулаками, а для второго выбрал силовую тренировку: отжимания, приседания. Но все хорошее рано или поздно заканчивается…. Чтобы уступить место более хорошему.
Весь дом обойти сразу не получилось, только первый этаж (ничего себе, а он за все это время даже намеком не понял, что дом двухэтажный), тем более что последним номером программы оказалась … кухня, служившая до этого всего лишь местом обитания холодильника. Но это было вчера. А сегодня кухня предстала перед Бароком настоящей пещерой, доверху набитой сокровищами.
По правилам, любой сокровищнице полагается дракон. Был он, естественно, и тут, куда без него. Первым делом (подход к холодильнику можно считать нулевым и базовым) Барок обжегся о плиту. Вывод – стенания Рудольфа иногда можно слушать. Пригождается. Ну, так откуда он знал, что эта конфорка нагревается моментально?
Дуя на обожженную ладонь, Барок охотничьим вязким шагом двинулся по кругу, каждую секунду ожидая еще одного нападения. Но дракон оказался единственным. Все остальное прошло по разряду «пугало». Грохочущая вытяжка (а она на самом деле должна так орать?), пищащая «разогревалка», шипящий чайник, жужжащая странная конструкция, в которую полагалось совать непонятного вида квадратные брикеты, а доставать волшебным образом приготовленные натуральные блюда. Утробно ворчащая посудомойка. В общем, приключений хватило. Тем более что к каждому предмету полагался пряник в виде очередного комплекта эмоций, ощущений тактильной памяти, памяти запахов и, если очень повезет – ма-а-аленького кусочка прошлой жизни, выскакивающего непонятно откуда.
Так было, например, когда Барок открыл один из ящиков стола. Неизвестно, откуда он тут взялся, но….
Тесак был старым, неухоженным. Тупое лезвие покрывали точки застарелой ржавчины. Деревянная поцарапанная ручка треснула. Неумело сделанная гарда из неопределяемого материала погнулась и нелепо торчала в разные стороны. Но это был (Барок мог в этом поклясться) БОЕВОЙ нож. Оружие. Настоящее, тяжелое, ждущее своего часа, чтобы вдоволь напиться крови трепещущих врагов. Обиженное на забывших его. Жалующееся каждому, кто сможет услышать этот стон, прячущийся в растрескавшейся рукояти. Барок услышал.
Только взяв его в руку, он сразу же услышал его зов. И замер. Где-то далеко-далеко, на грани…, за гранью памяти, сознания, мироздания … раздался звук. Звук трубы. Барок не помнил его. И одновременно помнил. Этот звук звал за собой, будил в Бароке что-то странное, загадочное, забытое….
Не вспомнить. Он стоял долго, очень долго, пытаясь нащупать, ухватить эту память. Но не смог. Расстроился, но все же нашел в себе силы пойти дальше. Тесак, правда, не оставил: засунул его сзади за пояс, не придумав ничего лучшего.
