Владимир Михановский - Тайна одной лаборатории
Третья радиограмма состояла из отрывочных фраз, которые мы с Алексеем не смогли расшифровать до конца. Это были, вероятно, быстрый обмен мыслями и координация действий Кира и Энквена перед лицом внезапно возникшей опасности. Привожу текст.
«…За мной… Слева опасность! Не стреляй — возможна детонация. Антивещество… Помоги!..»
В этом месте сигналы оборвались и больше уже не возобновлялись…
Капитан снял клеммы и спрятал в нагрудный карман фиксатор-дневник, как он его называл. Приглушённо пробили часы (бой хронометра люди включили для того, чтобы тишина на «Каравелле» не была такой гнетущей). Тихий звук разбудил Алексея.
— Ну, что? — быстро спросил он.
— Пока ничего нет, — ответил Голубничий, приближаясь к штурману. Тот сидел в кресле, напряжённо выпрямившись. Незрячие глаза Алексея были широко раскрыты, руки крепко сжимали упругие подлокотники.
Пётр положил руку на плечо друга.
— Полегчало? — спросил он. Накануне Алексею пришлось принять двойную дозу электросна, потому что после роковой вспышки ему ни разу не удалось уснуть: голову сверлила пронзительная боль.
Вместо ответа штурман покачал головой.
— Может быть, ещё электросон?.. — начал Пётр.
— Послушай, — перебил штурман, — давай всё-таки попробуем. Я настаиваю.
— Риск…
— Риск! Как будто мы, астронавты, и так не рискуем ежечасно! Я должен, понимаешь, должен увидеть Аларди своими глазами. Это цель моей жизни.
— И потом, у нас нет точных данных об электрансе.
— Но ты же помнишь ту телепередачу из клиники Иро Мичи?
— Говорю тебе в самых общих чертах.
— Пусть. Остальное рассчитаем с помощью Большого мозга «Каравеллы». Молчишь? — Алексей тяжело задышал. — Здесь, наконец, погиб мой сын, и я имею право рискнуть жизнью, чтобы своими глазами…
— Успокойся, Алёша. Могу ещё раз повторить то, что помню. Организм ослепшего в течение нескольких миллионных долей секунды подвергается сложно распределённому напряжению, которое достигает в наивысший момент сорока тысяч вольт. Ну, допустим, расчёт поля я возьму на себя. Но вся суть в том, что все жизненно важные центры организма Иро Мичи блокировал введением какого-то биофактора. А какого именно — я не помню…
После нескольких минут тяжёлого молчания штурман спросил устало:
— Ты хорошо расшифровал радиограммы? Кир и Энквен, они не наткнулись там на… остатки ракеты Володи?
— Нет, в трёх сообщениях нет. Но, наверно, в последующих…
* * *
Кроваво-красный карлик Проксима Центавра уже немало десятилетий приковывал к себе взоры жителей Земли. Много интересного и непонятного таила в себе эта звезда. Особое внимание привлекала Аларди — таинственная планета системы Проксима. Много важного для землян ожидали учёные встретить на этой планете. Но, пожалуй, наибольшую ценность представляли предполагаемые залежи компактного антивещества, столь необходимого для трансгалактических экспедиций, которые уже планировались Высшим координационным советом Земли.
Недостатка в добровольцах, желающих лететь на Аларди, не было. Со всех концов Солнечной системы в Совет Земли поступали письма, авторы которых просили разрешить им участвовать в полёте.
К этому времени Зелёный городок — крупнейший центр по созданию кибернетических роботов закончил обучение новой группы роботов, неизмеримо более совершенных по сравнению сработавшими до сих пор. После долгих тренировок и проверочных вылетов, производимых с этой новой группой, институт, готовивший экспедицию на Аларди, пришёл к выводу, что из роботов можно составить экипаж звездолёта; но для этого во главе надо поставить капитана — человека, который мужество и отвагу соединяет с хладнокровием, а также быстротой и трезвостью оценок. Необходимо было, чтобы капитан обладал глубокими познаниями в космогонии и физике. Главное же — капитан должен быть коротко знаком с роботами с самого момента их создания, а для этого — с самого начала участвовать в процессе обучения роботов.
После долгих раздумий Совет остановил выбор на Владимире Сибирякове, молодом киберинженере Зелёного городка. Его отец, профессор Алексей Сибиряков, возглавлявший одну из секций Зелёного городка, горячо поддержал рекомендацию. Нечего и говорить, как счастлив был Владимир: то, о чём он только мечтал, вдруг осуществилось. Владимир за полтора года сумел окончить марсианскую Школу звёздных капитанов. К этому времени завершилась постройка прямоточного ионолёта «Всплеск», предназначенного для полёта на Аларди.
Наконец «Всплеск» стартовал с лунного космодрома, взяв курс на Проксиму.
Это был первый полёт на корабле, весь экипаж которого, исключая капитана, состоял из роботов. Нечего и говорить, какое это имело значение для будущего космонавтики.
Из полёта Владимир Сибиряков не вернулся. Последняя радиодепеша от него пришла, когда «Всплеск» вошёл уже в зону Проксимы Центавра. К сожалению, космические помехи настолько исказили депешу, что расшифровать её почти не удалось. Ясно было только, что «Всплекс» попал в беду.
Горе профессора Сибирякова, потерявшего единственного сына, было неутешным. Но он нашёл в себе силу воли закончить Академию штурманов, а затем сумел убедить Совет Земли, и его назначили штурманом на «Каравеллу» — второй корабль землян, идущий на Аларди.
* * *Кир изо всех своих могучих сил барахтался в необычайно вязкой ледяной жидкости, барахтался до тех пор, пока не понял, что это бессмысленно. Тогда робот затих и, втянув щупальца, принялся вспоминать и анализировать недавние события. Два переломленных щупальца сильно «ныли», и Кир выключил их. Возможность выключать боль — и не только у робота, но и у человека это было одно из многочисленных изобретений профессора Алексея Николаевича Сибирякова. Идея Сибирякова была сразу же подхвачена медиками Солнечной системы. Сущность мысли профессора состояла в следующем. Что такое боль? Это крик повреждённого органа о неисправности, а значит — об угрозе. Скажем, человек поскользнулся и сломал ногу. Нервы ноги тотчас молнируют об этом головному мозгу, молнируют пронзительной болью.
— Хорошо, я слышу, — как бы отвечает безмолвно мозг, — сейчас приму меры, прикажу телу ползти, позову на помощь людей!
Но нога не унимается, продолжает мучительно болеть. А ведь эта боль уже ни к чему, она сделала своё полезное дело, сообщив мозгу о сломанной кости, и теперь боль идёт уже только во вред, раздражая нервы и способствуя накоплению токсинов в организме. Следовательно, боль необходимо выключить. Но как? Людям к тому времени было известно множество методов обезболивания. Институту Сибирякова удалось получить новый биофактор его назвали гермин, — который мог выключать боль в любом органе, причём длительность выключения определялась дозой гермина. Теперь гермин входил непременно в аптечный набор любой звёздной, да и не только звёздной, экспедиции. Там же, в Зелёном городке, был разработан вариант гермина для белковых роботов.
