Андрей Бельтюков - Обратный отсчет
Столовая была почти пуста. Влажно и душно. Ридан мрачно подумал, что ночь, вернее всего, будет опять бессонной. Шла вторая неделя, и сигнизаторы со своей злобной ожесточенностью ему порядком надоели. Немыслимая жара усугубляла настроение. Он вспоминал знакомых девушек, особенно Нэнси, и та теперь не казалась ему такой уж глупой и вздорной. Полмесяца монашеской жизни! Он не привык к таким перерывам.
Потом его мысли обратились к Нине. Признаться, она волновала его, и причиной было не только мужское возраставшее нетерпение. Он никогда прежде не встречался с таким типом женщин. Казалось, в ней должно быть нечто особенное, то, что не приходилось еще переживать. Дразнящее предчувствие возбуждало и распаляло воображение.
- Ага, поближе к кухне? - Ван услышал смех за спиной.
Он обернулся и увидел Фресса.
Механик поставил на стол тарелку и грузно опустился рядом.
- Перекусим немножко, - сказал он и зачем-то подмигнул Ридану.
Отдуваясь и грохоча стульями, охранники встали из-за стола и прошли мимо. Заметив взгляд Вана, механик усмехнулся.
- Нехорошо ты на них посмотрел, - заметил он, жуя. - Не нравятся?
- Удивительно, - зло сказал Ридан, - как вы все волнуетесь по поводу впечатления, которое производите. Прямо как невеста на пятом месяце. Наверное, такая суетливость свойственна всем террористам.
Фресс засмеялся: - Террористам? Прекрасно! Мы что, действительно на них похожи?
- Похожи? - Ван откинулся на стуле и внимательно посмотрел на механика. - Это не то слово. Вы террористы и есть.
- Но ведь нас тут довольно много, и каждый занят чем-то своим. - Фресс говорил неторопливо. - Вот и ты здесь, с нами. Как же так -всех в одну кучу? И Серверу, и Нину?..
- Сервера - дрянь и садист, - оборвал Ридан, - о нем и говорить нечего.
Фресс покачал головой: - Я не стал бы так категорично судить. Сервера по-своему одаренный человек. И он не садист. Если знать, что он, к сожалению, не способен сострадать, тогда легче будет его понять.
- Господи, о каком сострадании можно говорить, находясь здесь?!
- Почему нет? На сострадании как раз и держится наше движение, - Фресс смачно схрупал луковку. - Большинство очень многое вкладывают, жертвуют и деньгами, и... личным. Вот Горган -ты знаешь, что он влиятельное лицо в промышленности?
- Да откуда ж мне это знать? -Ридан пожал плечами.
- Без его денег и связей нам было бы трудно, - продолжал механик. - А самому Горгану никакой корысти тут нет.
- Ему, может, и нет...
Но Фресс пропустил это мимо ушей.
- Ведь ты понимаешь, - мягко сказал он, - близится хаос. Как же можно оставаться равнодушным? Как же можно не сострадать? Общество не может так жить. "Урод" - разит, как пуля. Нет жизни без доверия.
- Это все общеизвестные истины, - заметил Ридан.
- Но они не становятся от этого ложными. Дело в том, что большинство с отвращением, с изначальной какой-то гадливостью относятся к дэволюрам. Хорошо это или плохо - не будем спорить. Это факт. В такой ситуации лучший выход - принудительное тестирование. Конечно, это жестоко. Но не жестоко ли бездействием подталкивать народ к бунту?
- Мне кажется, - задумчиво сказал Ван, что ни у кого нет четкого представления о дэволюции. Одни эмоции. Среди ученых - тоже. Кто такие дэволюры? Люди или все-таки не совсем?
- То-то и оно. Нет ничего, никакой лакмусовой бумажки на человека. Каждый должен решать задачку сам для себя.
- Судя по всему, ты уже решил, -сказал Ридан.
- А вот и нет, - ответил Фресс. - Хотя почти вдвое старше и опытнее тебя, должно быть. И вот потому я...
- Что? - быстро спросил Ван.
- А то... Когда могу -не гажу. А вообще-то, когда я слышу фанфары, мне хочется тишины. И черт знает, может, они действительно уроды, просто уроды, выродки, ничего больше...
- Ты вроде не закончил? - сказал Ридан.
Фресс поднял глаза:
- А может, и гадкие лебеди...
- Что? - Ван усмехнулся. - Гадкие утки, утята то есть, ты хотел сказать?
- Нет. Именно -лебеди.
Ридан не очень-то понял, что имеет в виду механик.
Однако он почувствовал за его словами нечто не высказанное. Что-то обращенное лично к нему, принуждение, почти вызов.
- Мне кажется, объективный критерий есть, во всяком случае, возможен. Как относится к дэволюрам Церковь?
Фресс закончил наконец еду и промакнул салфеткой жирные губы.
- Я слышал, - осторожно сказал он, - что Ватикан пока уклонился от прямого высказывания. Хотя, конечно, его мнение может стать решающим, пробормотал он. - Конечно.
Ридан уперся ладонями в стол, как бы отталкивая его от себя.
- Ясно, - произнес он, не глядя на Фресса. - Ты считаешь - каждый должен определиться. Но я не хочу! Это понятно? Хотя бы в этом я не хочу поступать, как все. У меня свой мир. Пускай даже микромир, но он только мой, и там мне хорошо. Я работаю, мечтаю, люблю, а остальное меня не касается. Скажи, если один из пятнадцати миллионов не станет делать свой выбор, это сильно изменит события?
Механик молчал.
- Если я свою любовь к ближнему ограничу девушками, а я их действительно люблю, каждую, с которой бываю близок, и это истинная правда, это совершенно серьезно, - скажи, как это повлияет на судьбы народа?
- Чего ты хочешь? - негромко спросил Фресс.
- Я хочу, чтобы меня оставили в покое-.
- Боюсь, не получится.
- Знаю! - Ван повысил голос. - Угрозы! Это уже было.
- Недолет, - Фресс грустно улыбнулся. - Никаких угроз. Я всего лишь хотел сказать, что за ворота тебе дороги нет. Полиция теперь только и ждет, когда тебя выпихнут отсюда. Но и просто так болтаться в отряде тебе никто не позволит. Нужно решать.
Ридану внезапно расхотелось продолжать разговор.
Он замолчал и задумался. Хотя в известной степени механик располагал к себе, доверять ему полностью Ван не мог. Он прекрасно понимал, что Фресс прав. Так оно и есть. Обстоятельства толкают его к единственному выходу. Необходимо бежать. Бежать при первой возможности. Нужно лишь подготовиться и не упустить подходящий момент.
- Посмотрим, - сказал он, вставая, - может, ты и прав.
- Конечно. Зачем бодать диван, - Фресс поднялся следом. - Пойдем найдем Нину, у нее должно быть что-нибудь выпить.
- Полчаса, - сказал Меткович. - Ты должен успеть.
Донован ничего не ответил. От него не требовалось отвечать - его дело крутить баранку. Он лишь слегка наклонил голову.
Черный лимузин Метковича, размерами соперничавший с самоходной баржей, несся по загородному шоссе. Половина восьмого утра.
Меткович, невыспавшийся и оттого вдвойне недовольный, закрыл глаза, развалившись на заднем сиденье. Дорогой он собирался дремать, но ничего не вышло - он был слишком взволнован. Шеф Бюро продолжал сидеть, не поднимая век. В голове стремительно крутились варианты действий, которые следовало в срочном порядке предпринять и которые он собирался обсудить нынешним утром.
