Элейн Каннингем - Хелен
- Причем тут Клэр?
- Она ко мне приходила. Просила, чтобы я освободил тебя от защиты.
- Она совсем обнаглела! - буркнул я.
- Да брось ты. Я её прекрасно понимаю. Как-никак, она твоя жена и мать твоих детей. Ей есть за что биться. И как ты ухитрился втюриться в эту девку? Теперь я уже больше не представляю, как тебе удастся спасти её от петли. Если у тебя и был шанс, то сейчас ты уже провалил дело.
- Каким образом? Почему?
- Потому что ты только усугубляешь её положение, Блейк. Люди ведь болтают. Не мне тебе объяснять, что такое злые языки. А сейчас поговаривают, что ты хочешь наехать на судью Ноутона. Смотри - не пришлось бы потом на себя пенять.
- Ноутон мертв.
- Разумеется, но люди говорят, что ты собираешься выпотрошить его наизнанку.
- А что мне остается делать?
- Пораскинь мозгами, Блейк. Наш город кишит людьми, которые были соратниками Ноутона.
* * *
Я подал заявку об изменении для Хелен меры пресечения, но получил отказ. Потом встретился с Оскаром Сандлером, но тот и слышать не захотел ни о какой сделке.
- Это не в моей власти, Эддиман, - сказал он. - Вы хотите добиться вынесения вердикта непредумышленного убийства? Что ж, пытайтесь, я бессилен вам помочь. Что я ещё могу для вас сделать?
Я-то знал, что он может для меня сделать, и он это сделал, едва мы оказались в суде. Он воспользовался случаем, чтобы наконец обратить на себя внимание. Процесс освещался невиданным количеством репортеров. Двумя ведущими телекомпаниями. Вся Америка следила за ним, затаив дыхание. Пуританская публика жаждала крови.
В день начала процесса просторный зал заседаний суда был заполнен до отказа. Процесс ожидался скоротечным, поэтому до конца заседания зала никто не покидал. Клэр не пришла, а вот Джо Апполони пожаловал. Как, впрочем, и многие другие воротилы.
Суд присяжных мы избрали быстро. Тех, кто изначально возражал против повешения женщины, отвергали сразу, но таких оказалось на удивление мало. Ложа присяжных очень скоро заполнилась людьми, для которых послать женщину на виселицу не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Хелен, пока выбирали присяжных, сидела с отсутствующим видом. Лишь пару раз на её лице промелькнуло чуть удивленное выражение.
Еще её немного позабавило выступление одной кандидатки, которая отчеканила в ответ на вопрос судьи: "Нет, сэр, я не против повешения. Петля палача и шестизарядный кольт - вот что сделало наш дикий Запад приличным местом для жилья, поэтому я считаю, что, вздернув кого следует, мы вершим благородное дело, как и наши предки".
В своей вступительной речи Сандлер был строг, но справедлив. Он тщательно следил за тем, чтобы придерживаться фактов. Нет, крови он не жаждал, тем более - крови молодой женщины, - но ведь мы живем в обществе правосудия и справедливости. За стеной. По одну сторону от которой царит закон, а по другую - бушуют джунгли.
Сандлер носил очки. Впрочем, нет, он их не носил, а лишь умело ими манипулировал. Чтобы подчеркнуть свою объективность, он приподнимал их в воздух; желая придать себе умный вид, водружал на нос; размахивал ими как клинком, когда, словно ангел отмщения, призывал к торжеству правосудия. Я бы ничуть не удивился, узнав, что он практиковался перед зеркалом. Что же касается меня самого, то я лишний раз убедился, сколь мало смыслю в ведении уголовных процессов.
- Если вы против применения высшей меры наказания, - разглагольствовал Сандлер, пылко потрясая очками перед носами присяжных, - значит вам здесь не место. Если же вы свято убеждены, как завещал нам Господь, что убийце не место среди нас, то вас не остановит тот факт, что Хелен Пиласки - женщина. Закон нашего штата не делает различий между мужчиной и женщиной, если мужчина и женщина - преступники. По нашим законам, любая личность, совершившая жестокое и преднамеренное убийство, должна быть приговорена к высшей мере наказания. То есть - к смерти через повешение. Вы должны взвесить все обстоятельства дела и принять решение, я же намереваюсь доказать, что подзащитная, Хелен Пиласки, намеренно и жестоко убила судью Александра Ноутона, мир его праху.
Это была гениальная находка. О мертвых и так не принято злословить, а никто из присяжных не только не был лично знаком с Ноутоном, но и никогда не видел его воочию. Сандлер же прекрасно понимал, на чем я могу строить свою защиту. Если это можно было назвать защитой.
- Ах, мерзавец! - зашептала Милли Джефферс, мой секретарь на процессе. Толстая, неряшливая и уже в летах, она была полностью на моей стороне; возможно, единственная во всем зале. - Уж он-то знал этого паразита как облупленного. Постыдился бы.
- Ничего не поделаешь, Милли, - вздохнул я. - Мы с ним находимся по разные стороны баррикады. У него своя работа, у меня - своя.
Я взглянул на Хелен, которая разглядывала Сандлера с видимым интересом. Вдруг она повернулась ко мне и легонько прикоснулась к моему локтю; в глазах я увидел нескрываемое сочувствие. Ко мне, конечно.
- Плохо дело, да, Блейк?
Я кивнул, встал и поплелся к ложе присяжных. Судья Стайм Харрингтон посмотрел на меня с неодобрением. Законы нашего штата не устанавливают возрастных пределов для выхода на пенсию, а судья Харрингтон был возраста весьма и весьма почтенного. Если верить справочнику, то ему было семьдесят четыре года. Выглядел он недружелюбным, желчным и мстительным. Я слышал, что он обожает навешивать обвиняемым длиннющие сроки, и моментально заметил, что адвокатов, тем более молодых, он не выносит на дух, относя их, должно быть, к поборникам дьявола. Впрочем, ходили слухи, что Сандлера он тоже недолюбливал, считая его выскочкой. Он также был достаточно честен и никого не боялся, что делало его моей единственной, хотя и призрачной надеждой. Прежде чем я начал свою речь, он сказал мне:
- Надеюсь, мистер Эддиман, что вы ограничитесь кратким изложением намерений. У вас ещё будет достаточно времени, чтобы взывать к присяжным.
- Я буду краток, ваша честь, - сказал я и обратился к присяжным. - Я намереваюсь доказать, что моя подзащитная невиновна в преступлении, которое ей инкриминируют. Я собираюсь также доказать, что совершенное ею деяние вовсе не было преднамеренным, а вы, если сочтете мои доводы достаточно убедительными, признаете её невиновной.
Судье это понравилось, а вот Милли, пригнувшись ко мне, прошептала:
- Как, черт побери, ты собираешься это доказывать, Блейк?
* * *
Оскар Сандлер был, конечно, умен, но на мой взгляд с этим делом со стороны прокурора справился бы кто угодно, даже бродячая кошка. Сандлер пригласил всего троих свидетелей. Первым был уже знакомый нам Джонни Кейпхарт, а вторым - также знакомый доктор Сет Хоумер. Третьим свидетелем выступала Рут Ноутон, вдова убитого судьи.
