Александр Белаш - Оборотни космоса
Он ждал из каждых уст чего-нибудь вроде: «Недавно в Сэнтрал-Сити вспыхнул бунт „чёрный вторник", а десятью годами раньше там случилась городская гражданская война на Пепелище. Очень хотим услышать число потерь убитыми и ранеными, а также о пытках и депортациях».
Так преступник, случайно угодив в число свидетелей, мается на стуле перед дознавателем — звучат невинные и безопасные вопросы, а он страшится одного, прямого, беспощадного: «Так это вы убили?»
Ужасно даже на полчаса почувствовать ответственность за многомиллиардное потомство Евы и Адама.
Чем, каким богатым опытом мы можем поделиться с народом, чудом уцелевшим в глубинных убежищах? тем, что загадили свою планету и сбежали оттуда на другие, чтоб и их испоганить? Что мы тащим за собой по космосу? ложь, индустриальную агрессию против всего живого... и войны, войны — Федерация против Альты, колонисты против оборотней, сэйсиды против горожан и повстанцев... Улыбаемся оскалом до ушей, а сами дрожмя дрожим — вот-вот загремит свыше: «Где Авель, брат твой?»
Едва Форт собрал сумку, как засветился телекомбайн.
Полутёмную комнату озарило хлынувшим с экрана сиянием — и открылось почти белое беспредельное небо, серо-коричневая шершавая земля, каждая неровность которой отбрасывала жёсткую тень, как в безвоздушном пространстве.
В центре, закрытый широким серебряным капюшоном, торчал по плечи землянин — чернота тени неровно заливала половину мертвенного лица, заострившегося в тревожном ожидании, глаза скрыты узкими зеркальными очками, шея уходит в воротник. Человек был бледен, как с похмелья, — из той породы людей, которые не загорают даже под палящим солнцем, словно альбиносы.
— Кто это ко мне? — спросил Форт, распрямившись над сумкой.
— Я, Зенон. — Бесцветное лицо ожило, задвигалось, радушно заулыбалось. — Часа три звоню тебе и вижу только пол и стены! Где ты бродишь?
— Лучше скажи — где ты находишься? я таких мест не знаю.
— На поверхности. Денёк сегодня разгулялся, солнце — глаза режет. — Сняв очки, Зенон болезненно зажмурился. — Догадываешься, отчего туземцы дрыхнут в разгар дня?.. Вообще-то по календарю осень, могут и тучи налететь. — Действительно, в слепящем небе над плечом Зенона плыли полоски облаков. — У меня хорошие новости! Продавцы получили два новых судна, подходящих для тебя. Одно — вот...
Зенон протянул руку, повернул камеру, и картина поплыла по кругу — показались низкие конические мачты с грибовидными навершиями, кряжистый пусковой станок грубых очертаний над прямоугольным провалом в земле, пологие крыши каких-то обширных сооружений, врытых в грунт. Станок облапил захватами белёсое крупное тело крылатого люгера, на плоскостях которого темнели подпалины от вхождения в атмосферу. Громадные механизмы тупо и неумолимо двигались, стремясь уложить люгер в подземную выемку. Кое-где маячили фигурки ньягонцев в плащах и шляпах с обвисшими полями.
— ...а другое ещё на орбите. Сегодня оно спустится. Оба налетали не больше шести лет, совсем свеженькие. А цена, замечу, прежняя. Технические данные на них скачаю хоть сейчас. Завтра можешь выбраться сюда и осмотреть люгеры.
Судно в объятиях станка смотрелось привлекательно; судя по глянцевой обшивке, оно и впрямь мало налетало. Б душе Форта завозился знакомый соблазн дёшево купить. Что бы там ни твердил Pax — приобретение будет легальным. А покупка при помощи Зенона не означает, что надо отказываться от работы эксперта и семидесяти тысяч Е. Оснащение космодрома на поверхности выглядело вполне современным и исправным — значит, фирма надёжная...
Даже встреча с Рахом в гостиничном номере не охладила Зенона; раз он продолжает свои поползновения — выходит, полиции не боится.
— В принципе я не прочь, — начал поддаваться уговорам Форт. — Но пока у меня дела в граде; не уверен, что смогу вырваться завтра. Давай немного отложим встречу.
— Пойми, фирма не может долго держать суда на приколе, — горячо и нетерпеливо настаивал Зенон. — Стоянка обходится дорого.
Известная метода: «Скорей! скорей! осталось три минуты — или вы упустите свой шанс!» Когда торгаш подгоняет, возникает уйма сомнений — а не палёный ли товар? а что он стремится замазать и скрыть спешкой?
— Не торопи меня, — отрезал Форт. — Я запомнил твоё предложение — но не думай, что оно единственное. Повторяю — мы встретимся и поглядим, что выставлено на продажу.
— Когда?
— Я свяжусь с тобой. Оставь координаты.
— Ты переезжаешь? — Зенон внимательно вгляделся в экран со своей стороны.
— Да, нашёл место повыгодней.
— Если не секрет — какое?
— Парень, умей потерпеть. Я обещал, что найду тебя, — значит, найду.
Незачем Зенону знать, что кандидата пригласили жить в дом холостяков Унгела. Может, там будет шумно и тесно — зато квартплата небольшая.
На прощание Зенон вновь улыбнулся — с надеждой, хотя без большой уверенности. Ветер трепал края его капюшона. Небо за его спиной быстро темнело.
Блок 4
Медеро решила подать заявление. Во-первых, она была коренная гражданка и знала, какие имеет права, а во-вторых, легче написать о своём горе, чем рассказывать о нём. Она боялась — если начнёт говорить о свинке, то не выдержит, расплачется. Пусть наогэ, дама клана, или наоси, муж клана, прочитает и решит, как быть, а она будет молчать и слушать, что скажет нао-защитник в их лице.
Милая, ласковая свиночка не вернётся к Медеро. Никогда! От одной этой мысли к глазам подступали слёзы, а губы начинали дрожать. С зоотехником не спорят: «Смерть наступила от нервного шока. Инфекций нет». Но отвергнуть заявление никто не смеет! Люди нао обязаны рассматривать все просьбы!
Медеро хотела настоящего, искреннего сочувствия. Наверняка в граде есть человек клана, который примет её заявление и скажет... скажет что-нибудь такое, от чего всё переменится. Есть старшие, чьи слова творят чудеса. Например, детская докторица. Но люди нао сильней — дама Белый Жилет, которая спасает попавших в беду, или её муж Синий Жилет, бич мародёров и пиратов. Вот бы их встретить! они бы услышали о смерти Луды, тоже погоревали, а потом совершили чудо. Они не останутся равнодушными, они помогут девочке, которая потеряла лучшего друга!
С заявлением в кармане шорт Медеро прошла много коридоров, присматриваясь к наогэ и наоси, но подойти ни к кому не решилась. Люди с кортиками и свистками выглядели грозно. Легче проехать одной в лифте, чем заговорить с ними.
Пора было вернуться домой, чтобы поспеть к столу, но тут Медеро увидела такое, от чего ноги влипли в пол, а рот сам собой раскрылся от изумления.
