Фредерик Пол - Парень, который будет жить вечно
— Конечно. Обнаружили, а я был одним из этих исследователей. Враг ушел в клубок таких систем сразу за галактическим ореолом.
— Тогда что же мы ищем? — спросил Достигающий.
— Мы должны убедиться, что они еще там, — серьезно сказал Блестящий. Он на несколько мгновений задумался, затем мышцы его живота дрогнули (человек бы в этот миг пожал плечами). — Идемте в мою каюту. Покажу, чем занят.
Части непонятных приборов, которые взял с собой на борт Блестящий, превратились в непонятные приборы. У одной стены — груда светящихся синих ящиков, на верхнем экран, такой же, как в рубке управления, но темный. У другой стены — великолепная серебряная клетка, а в ней — бриллиант с многими острыми гранями. Блестящий коснулся узловатого колеса, экран на верхнем ящике засветился и показал серое, словно покрытое булыжником поле.
— Возможно, мне понадобится помощь, — сказал Блестящий, — поэтому я покажу вам, как это действует. Смотрите. — Он принялся поворачивать колесо, и серое поле постепенно исчезло. Теперь они видели перед собой ту же картину, что и на экране в рубке. Нет, поправился Достигающий, не совсем такую. Экран сузил обзор и увеличил изображение; стали видны отдельные звезды, и у некоторых даже заметны диски.
— Вы ведь знаете, — менторским тоном заговорил Блестящий, — что каждый наш корабль оставляет рябь в пространстве?
— Меня этому учили, — подтвердил Достигающий. Ветерок кивнула.
— Тогда я покажу вам, как выглядит эта рябь. — Он снова занялся приборами. Изображение еще увеличилось, звезды слегка поблекли. Ветерок ахнула, и Достигающий увидел: среди звезд показались объекты, похожие на пучки светящейся розовой соломы. Они больше всего напоминали то, что земные ученые назвали бы диаграммой Фейнмана. Но поскольку никто на корабле не слышал ни о Ричарде Фейнмане, ни о его графическом изображении суммы вероятностей, они назвали это «представлением потенциального местоположения».
— Это подписи кораблей, летящих быстрее света, — продолжал Блестящий. — Наш корабль тоже оставляет свою подпись, похожую на те, что вы видите. Все это следы кораблей, и все эти корабли наши. Следы кораблей Убийц совсем другие. Конечно, — тут же поправился он, — если у Врага вообще есть корабли; мы не совсем представляем себе его способы перемещения в пространстве. Однако их подписи существуют. Вернее, существовали, потому что были зафиксированы и идентифицированы ко времени Ухода. Некоторые я наблюдал сам. Такие искусственные образования рассеиваются в течение тысяч лет, и именно их я ищу.
— Понятно, — сказал Достигающий, однако, в свою очередь, тут же поправился. — Точнее, одно я все-таки не понял. Ты говоришь о тысячах лет, но мы в Ядре гораздо дольше. Разве за это время следы не могут рассеяться?
— Надеюсь, нет, — мрачно ответил Блестящий. — Потому что если мы не найдем никаких следов, придется лететь туда, куда мне совсем не хочется.
IIIДни шли, туман на экране рассеивался. То, что раньше было неразличимой белой массой, превратилось в россыпь бесчисленных одиночных звезд, белых или золотых, ярких и горячих голубых и темных тлеющих красных. Стало возможно выделять отдельные звезды и даже видеть их планеты, хотя ни на одной из тех, что заметил Достигающий, жизнь не существовала.
— Планеты достаточно распространены, — заверил экипаж Блестящий, — а вот жизнь — нет.
Достигающий подумал, что это делает преступления Врага еще более страшными: если жизнь так редка, как ужасно ее насильственное прекращение!
В начале каждой вахты он прежде всего уточнял курс, чтобы следить за продвижением корабля; пройденная часть маршрута на экране приобретала светло-розовый цвет, часть, которую еще оставалось пройти, оставалась ярко-оранжевой. Но как медленно удлинялась розовая линия, какой угнетающе длинной оставалась оранжевая!
В прошлом Достигающий иногда думал о том, каково оказаться Снаружи, — думал очень редко, ведь ему было о чем думать в повседневной жизни на Влажной планете Трех Лун и в регулярных полетах от одной планеты к другой, что было его обычной работой, — так вот когда он все-таки задавался вопросом, каково на самом деле оказаться Снаружи, самым необычным ему казался невероятно стремительный ход событий за пределами Ядра.
Однако теперь он на самом деле Снаружи, и ход событий совсем не кажется ему стремительным. Другие члены экипажа не мелькали вокруг. Как и положено хичи, они передвигались спокойно и не очень быстро. И планеты, видные в приборы, не вращались с головокружительной скоростью вокруг своих звезд. И сами звезды не мигали, если были неустойчивыми, и не раздувались на глазах и не тускнели, если были сверхгигантами.
Однако ему самому разница в скорости была очень даже заметна, и это портило Достигающему настроение. Иногда, когда он закутывался в спальный клубок, собираясь уснуть, ему приходило в голову, что все время его сна, и бодрствования, и нового сна, и еще десятка периодов сна умещается в Ядре в единое биение сердца.
И время не только шло быстрее обычного. Иногда оно как будто замирало. Один рабочий день Достигающего ничем не отличался от другого. А когда произошло нечто совершенно новое, это застало его врасплох.
Ветерок принесла ему еду и сообщила, что Блестящий в очередной раз отказался есть.
— Он словно одержимый, — сказала она Достигающему, когда они принялись за вкусный белок и сладкие углеводы красивых пастельных тонов, подобранных Ветерок. — Мне кажется, он хочет, чтобы Враг еще жил где-то в галактике. Что касается меня, то у меня такого желания нет. Я бы хотела, чтобы Убийцы никогда не выбирались из своего убежища.
Достигающий обдумал ее слова и передернул мышцами живота, что у хичи служит эквивалентом пожатию плечами.
— Думаю, он знает, что делает.
— Конечно, — согласилась она. — Но он кажется очень встревоженным. — Она немного пожевала и задумчиво заметила: — Мне кажется, или пища стала необычно вкусной?
— Удивительно! — воскликнул Достигающий. — Я как раз собирался сделать такое же замечание. — Их это тем более удивило, что вкус CHON-пищи никогда не меняется. Если не изменились указания по изготовлению, а Ветерок это отрицала, вкус должен был год за годом оставаться неизменным. Достигающий удивленно растянул рот в «улыбке». Он заметил, что и Ветерок ему улыбается. Улыбается очаровательно. Почти соблазнительно…
Соблазнительно?
Мышца под кожей щеки Достигающего неожиданно напряглась. Он понял: конечно! Пища не стала необыкновенно вкусной, улыбка Ветерок такая же, как обычно. Для него — для них обоих — все окрасили феромоны.
