Роберт Шекли - Сборник рассказов «Раздвоение личности»
— По крайней мере узнали бы, что он за птица. Такого, пожалуй, не запугаешь.
— Похоже, что так. Но ведь мы сами избрали этот метод.
Они по-прежнему шли за Бринном, наблюдая, как толпа расступается перед ним, а он идет вперед, не глядя ни вправо, ни влево. И тут-то и началось.
Углубившись в себя, Бринн налетел на осанистого румяного толстяка; пурпурный с серебром медальон крестоносца первого ранга украшал его грудь.
— Куда лезете, не разбирая дороги? — пролаял крестоносец.
Бринн уже видел, с кем имеет дело. Проглотив оскорбление, он сказал:
— Простите, сэр!
Но крестоносец не склонен был прощать.
— Взяли моду соваться под ноги старшим!
— Я нечаянно, — сказал Бринн, побагровев от сдерживаемой злобы. Вокруг них собралось простонародье. Окружив плотным кольцом обоих разодетых джентльменов, зрители подталкивали друг друга и посмеивались с довольным видом.
— Советую другой раз смотреть по сторонам! — надсаживался толстяк крестоносец. — Шатается по улицам как помешанный. Вашу братию надо еще не так учить вежливости.
— Сэр! — ответствовал Бринн, храня судорожное спокойствие. — Если вам угодно меня проучить, я с удовольствием встречусь с вами в любом месте, с любым оружием в руках, какое вы соблаговолите выбрать...
— Мне? Встретиться с вами? — Казалось, крестоносец ушам своим не верит.
Мой ранг дозволяет это, сэр!
— Ваш ранг? Да вы на пять разрядов ниже меня, дубина! Молчать, а не то я прикажу своим слугам — они тоже не вам чета, — пусть поучат вас вежливости. А теперь прочь с дороги!
И крестоносец, оттолкну Бринна, горделиво прошествовал дальше.
— Трус! — бросил ему вслед Бринн; лицо у него пошло красными пятнами. Но он сказал это тихо, как отметил кто-то в толпе. Зажав в руке трость, Бринн повернулся к смельчаку, но толпа уже расходилась, посмеиваясь.
— Разве здесь еще разрешены поединки? — удивился Битти.
— А как же! — кивнул Аауи, — Они ссылаются на прецедент 1804 года, когда Аарон Бэрр убил на дуэли Александра Гамильтона.
— Пора приниматься за дело! — напомнил Битти. — Вот только обидно, что мы плохо снаряжены.
— Мы взяли с собой все, что могли захватить. Придется этим ограничиться.
В кафе «Принц Чарльз» Бринн сел за один из дальних столиков. У него дрожали руки; усилием воли он унял дрожь. Будь он проклят, этот крестоносец первого ранга! Чванный задира и хвастун! От дуэли он, конечно, уклонился. Спрятался за преимущества своего звания.
В душе у Бринна нарастал гнев, зловещий, черный. Убить бы этого человека — и плевать на все последствия! Плевать на весь свет! Он никому не позволит над собой издеваться... Спокойнее, говорил он себе. После драки кулаками не машут. Надо думать о Бене Бакстере и о предстоящем важнейшем свидании. Справившись с часами, он увидел, что скоро одиннадцать. Через два с половиной часа он должен быть в конторе у Бакстера и...
— Чего изволите, сэр? — спросил официант.
— Горячий шоколад, тосты и яйца пашот.
— Не угодно ли картофеля фри?
— Если бы мне нужен был ваш картофель, я бы так и сказал! — напустился на него Бринн.
Официант побледнел, сглотнул и, прошептав: «Да, сэр, простите, сэр!», поспешил убраться.
Этого еще не хватало, подумал Бринн. Я уже и на прислугу кричу. Надо взять себя в руки.
— Нед Бринн!
Бринн вздрогнул и огляделся. Он ясно слышал, как кто-то шепотом произнес его имя. Но рядом на расстоянии двадцати футов никого не было видно.
— Бринн!
— Это еще что? — Недовольно буркнул Бринн. — Кто со мной говорит?
— Ты нервничаешь, Бринн, ты не владеешь собой. Тебе необходим отдых и перемена обстановки.
Бринн побледнел под загаром и внимательно огляделся. В кафе почти никого не было. Только три пожилые дамы сидели ближе к выходу да двое мужчин за ними были, видно, заняты серьезным разговором.
— Ступай домой, Бринн, и отдохни как следует. Выключись, пока есть возможность.
— У меня важное деловое свидание, — отвечал Бринн дрожащим голосом.
— Дела важнее душевного здоровья? — иронически спросил голос.
— Кто со мной говорит?
— С чего ты взял, что кто-то с тобой говорит?
— Неужто я говорю сам с собой?
— А это тебе видней!
— Ваш заказ, сэр! — подлетел к нему официант.
— Что? — заорал на него Бринн.
Официант испуганно отпрянул. Часть шоколада пролилась на блюдце.
— Сэр? — спросил он срывающимся голосом.
— Что вы тут шмыгаете, болван!
Официант вытаращил глаза на Бринна, поставил поднос и убежал. Бринн подозрительно поглядел ему вслед.
— Ты не в таком состоянии, чтобы с кем-то встречаться, — настаивал голос. — Ступай домой, прими что-нибудь, постарайся уснуть и прийти в себя.
— Но что случилось, почему?
— Твой рассудок в опасности! Голос, который ты слышишь, — последняя судорожная попытка твоего разума сохранить равновесие. Это серьезное остережение. Бринн. Прислушайся к нему!
— Не правда! — воскликнул Бринн. — Я здоров! Я совершенно...
— Прошу прощения, — раздулся голос у самого его плеча. Бринн вскинулся, готовый дать отпор этой новой попытке нарушить его уединение. Над ним навис синий полицейский мундир. На плечах белели эполеты лейтенанта-нобиля.
Бринн проглотил подступивший к горлу комок.
— Что-нибудь случилось, лейтенант?
— Сэр, официант и хозяин кафе уверяют, что вы говорите сами с собой и угрожаете насилием.
— Чушь какая! — огрызнулся Бринн.
— Это верно! Верно! Ты сходишь с ума! — взвизгнул у него в голове голос.
Бринн уставился на грузную фигуру полицейского: он, конечно, тоже слышал голос. Но лейтенант-нобиль, должно быть, ничего не слышал. Он все так же строго взирал на Бринна.
— Враки! — сказал Бринн, уверенно отвергая показания какого-то лакея.
— Но я сам слышал! — возразил лейтенант-нобиль.
— Видите ли, сэр, в чем дело, — начал Бринн, осторожно подыскивая слова. — Я действительно...
— Пошли его к черту, Бринн! — завопил голос. — Какое право он имеет тебя допрашивать! Двинь ему в зубы! Дай как следует! Убей его! Сотри в порошок!
А Бринн продолжал, перекрывая этот галдеж в голове:
— Я действительно говорил сам с собой, лейтенант. У меня, видите ли, привычка думать вслух. Я таким образом лучше привожу свои мысли в порядок.
Лейтенант-нобиль слегка кивнул.
— Но вы угрожали насилием, сэр, без всякого повода!
— Без повода? А разве холодные яйца не повод, сэр? А подмоченные тосты и пролитый шоколад не повод, сэр?
— Яйца были горячие, — отозвался с безопасного расстояния официант.
— А я говорю — холодные, и дело с концом! Не заставите же вы меня спорить с лакеем!
