Еремей Парнов - Бог паутины
Упитанная певичка хриплым порочным голосом выдавала рулады, какие и не снились Чиколлине в ее лучшую пору. Кружась в экстатической пляске, пробуждавшей смутные воспоминания о хлыстовских радениях у тех, кто имел о том хоть отдаленное представление, и по-цыгански передергивая плечиками, пока не слетели бретельки, она была великолепна. Умудряясь удерживать микрофон в кокетливо выгнутых пальчиках у самых губ, мерзавка только что не облизывала черную микропористую головку, словно эскимо или еще какое лакомство.
Обритый наголо саксофонист, покачиваясь, как факир перед коброй, чутко сопровождал ее ужимки и содрогания гнусавыми всхлипами, что ужасно веселило разожженную публику. Не отставали и гитаристы. В судорожном наклоне они с таким приапическим вызовом вздергивали свои инструменты и так отчаянно трясли лохмами, откидываясь назад, как будто из последних сил вели бой за окруженную врагом высотку. Дымящийся помост и впрямь чем-то напоминал войну. Казалось, что прожектора, обшаривающие горизонт, вот-вот нащупают неприятельский бомбардировщик, но чахлые пятна света упирались в набрякшие тучи.
Один московский заклинатель дождя, якобы уже обеспечивший ясную погоду в день важного государственного мероприятия, дал публичное обещание не подкачать и сегодня. Благо за соответствующую мзду телевидение открывало зеленый свет любому вздору. Так, колдун с цепью на шее, воздействуя своей нервной силой на точки иглоукалывания мертвеца, заставил его приподняться с каталки, а популярный и действительно одаренный музыкант развил целую теорию о людях-грибах. Ведущий передачи пришел в дикий восторг от вести о грибном происхождении Ленина. Владимир Ильич оправдаться не мог, тогда как статист, сыгравший роль оживленного кадавра, со смехом поведал о забавной проделке всему свету.
Когда упали первые капли, репутация заклинателя оказалась под угрозой. В засушливой Африке, где от своевременно выпавших осадков зависит жизнь целых племен, его бы одели в леопардовую шкуру и наградили десятилетней наложницей, но он-то решал обратную задачу, и, кажется, неудачно.
Впрочем, недвусмысленные предвестники неминучего ливня должного впечатления не произвели. Разгоряченные головы даже не почувствовали рекогносцировочных ударов сконденсированной влаги. Точечных, как бы выразились в ином случае.
Когда же начались уже известные превращения, капризы погоды, мягко говоря, стали не актуальны. Как завороженные, тысячи глаз, не мигая, впились в изменившееся точно по волшебству (а нельзя исключить, что именно по этой причине) распутное личико Сандры. За какой-то миг румяна покрылись ящеричной зеленью, хорошенький носик удлинился и обрел свирепый изгиб, а из разверстого надбровного ока вырвалась ослепительная искра, породившая разветвленную молнию, за которой последовал оглушительный удар грома. Казалось, само небо обрушило праведный гнев на погрязшую во грехе Землю.
Пожалуй, и во времена Эдгара По такую метафору сочли бы банальной. Разумнее, следуя мудрому завету францисканца Оккама, не умножать число сущностей сверх необходимости, на чем и стоит наука. Нельзя, например, сбрасывать со счетов шаровую молнию, которая могла в своем слепом полете поразить поющую актрису. В насыщенной электричеством атмосфере образовался канал ионизации, что и вызвало немедленный разряд. Тем более что запахло озоном, а не какой-нибудь адской серой.
Нет, негодные это попытки - дать рациональное объяснение явлениям запредельного плана. Никакая ионизация не способна вызвать появление рогов там, где их отродясь не было. Шаровая молния ни при чем. Она может ударить в глаз, но не из глаза.
Все, кого ни спрашивали потом, божились и клялись, что с бедной Сандры слетело, вернее, как бы слетело, испарилось облегающее серебристое платье, а дальше пошло, как в телевизоре: едва успели промелькнуть во всей красе рекордные округлости, как тут же растаяли туманом вместе с кожей и так вплоть до конечной стадии. При этом глубокое контральто с непревзойденно-чувственной хрипотцой продолжало звучать ничуть не хуже прежнего. Возможно, именно по этой причине, как аргонавты, очарованные пением сирен, свидетели не обратили внимания на существенную, даже очень существенную подробность[5]. Метаморфозы на подмостках отличались от происшествия на первом канале обратным течением. Кипчакская княжна сначала утратила внешнюю, так сказать, оболочку, обратилась в скелет и уж потом предстала в облике монстра, мечущего адское пламя. То ли лазерные импульсы, то ли огни Святого Эльма, черт их подери!
А вот у Сандры "процесс пошел" (навязалось!) противоположным порядком: началось с позеленения и рогов, а завершилось скелетом. Надо было видеть, как лихо отплясывал выбеленный до блеска костяк, виляя тем, что еще минуту назад было бедрами! Как истомно клацали безгубые челюсти у микрофона, распевая куплеты!
Группа, словно происходящее ее никак не касалось, продолжала исправно дуть и бренчать, клавишник метался по всем регистрам, и ударник трясся с неослабным энтузиазмом, посылая воздушные поцелуи Сандре, когда она наплывала на него... Чем наплывала? Слово "зад" не отвечает ситуации, а "таз" как-то не вяжется, что ли...
А голос звучал! И шлягер был допет до последней ноты.
Под аккомпанемент небесного оркестра, шипение разверзшихся хлябей и фейерверк молний, полыхавших праздничным салютом в предназначенных по регламенту (еще одна странность) секторах.
Однако самым непредсказуемым, поистине удивительным событием этого незабываемого сверхфантастического вечера стало поведение публики.
Кратковременное оцепенение, гипнотический транс, каталепсия (все изреченное - ложь!) прорвались таким единодушным воплем восторга, какого древние камни не слыхали с того далекого майского утра, когда товарищ Сталин в последний раз появился на мавзолее и помахал рукой колоннам демонстрантов. Реакция и впрямь непредсказуемая. Казалось бы, должна вспыхнуть паника, начаться давка и прочие проявления травмированной психики - от обычной истерики до религиозного помешательства. В мрачные времена средневековья (не такие уж и мрачные, как нам вдалбливали), скорее всего, так бы и произошло. Или все-таки нет? Ведь были же знаменитые дьяблерии, когда на площади, прямо против собора, выделывали непристойные антраша жонглеры, наряженные в чертей! Смех, здоровый очистительный смех вытеснял страхи перед муками ада и светопреставлением, о чем чуть ли не каждодневно вещали с амвона. По сей день во многих, притом просвещенных и процветающих странах устраиваются веселые карнавалы, где разгуливает смерть с косой и кувыркается всяческая нечистая сила, а тыквы с прорезанными глазницами изливают потусторонний свет со всех подоконников.
