Ростислав Гельвич - Полиция реальности
— Он летит! Он летит надо мной! Вертолет! Скажи, чтобы он ушел!
Молчу.
— Скажи, чтобы он улетел! Мне больно! — он машет револьвером туда-сюда. А его лицо, пухловатое, одутловатое, оно как у ребенка. Скривлено.
И я понял. По его лицу, течет не только пот. Но еще и слезы.
— Убери их! Убери! — Стас плакал.
Мне было его жалко. Точнее, стало жалко. Но, я никак не мог оторвать глаз от револьвера.
Стас замолчал, глядя на меня, карим взглядом.
Я решился сказать:
— Это же я. Коля Клок. Ты чего….
— Нет! — снова крик. Ножом по ушам — Врете! Вы все врете! Я вижу! Черные вертолеты! Цифры в воздухе! Это все обо мне! Все обо мне!
Мне пришлось молчать. Он лопотал что-то, как горячечный. Хотя, я не знаю, как говорят в горячке. Просто, это слово хорошо сюда подходит по звучанию. Две буквы «ч». Выражает торопливость.
Его шепот был жаркий.
— С утра… все с утра… компьютер. Началось от компьютера. Я выключил! Выключил его! Почему? Отовсюду шум и гам! Отовсюду следят! — и тут, он опять зашелся в рыданиях.
— Стас, это же я. — мотиватором послужили его новые слезы. И то, что револьвер теперь смотрел больше в стену, чем в меня — Я, Коля. Тот человек, который рассказал тебе о Мозговом Тонике. А еще, с Анькой, целовался, у тебя на диване, после сходки. Помнишь? Это же я.
Наверное, именно мои слова про Аню, и сходку, как-то помогли. Стали тем якорем, что вернул Стаса, из его параноидальных метаний, в реальность.
— А…. Коля…. - в словах прибавилось слез, и убавилось неадеквата — Да… тоник…. Тоник…. Его нет, его нет….
Медленно, чертовски, по сантиметрику, я подошел к нему, и сел рядом. Он прижался ко мне, как ребенок, в самом деле.
А началось все, в его любимом стиле, с попойки. В баре.
Потом было похмелье. Наутро же, Стаса разбудил телефонный звонок, и голос его приятеля, по совместительству, хозяина заведения, озвучил следующее:
— Хай, Сахиро. Ты у меня свою водку таежную забыл.
— А… — громкая икота в трубку — В нехорошее место. Все потом.
И Стас отрубился. Проснулся уже к обеду. И первым, что он услышал на сей раз — был писк камеры из супермаркета неподалеку. Стас, понял, что надвигается состояние неадеквата, которое наступает, если не выпить Тоника. И позвонил мне.
Мне захотелось его убить. Злость, мигом заместила весь страх. Револьвер же, как-то остужал эмоции.
— Что за бар?
Еще минут десять, ушли на уговоры. Стас отказывался меня отпускать. От состояния: «Ты засланец мирового зла», он перешел к состоянию: «Ты единственный, во всем мире, кому можно доверять». Я при всем желании, не смог бы описать, как он уговаривал меня не уходить. Стоит упомянуть, лишь бег на коленях. Если к нему — я добрался быстро, то из его квартиры, вылетел еще быстрее. Не забыв закрыть дверь на ключ, само собой. И забрать револьвер, да. Он сам его мне отдал, когда уговаривал остаться. Забрал я его, лишь затем, чтобы он не вздумал чего учудить.
Не было уверенности, что он не учудит и без оружия. Но, сделанное, это лучше чем ничего.
Первым делом, я прошел пешком, через десяток домов, наверное. Выискал подъезд почище, и зашел внутрь. Там, вытащил револьвер, и осмотрел его. Маленький, с коротким дулом, заряженный. Это ввергло меня в панику. На моих руках, оказалось оружие. Не мое. Черт знает, у кого Стас купил его, какой у револьвера послужной список.
Полой футболки, так тщательно, как только мог, я протер ручку, ствол и вообще, все-все, чего только мог коснуться. Порыскал по карманам, не нашел ничего, во что можно было бы завернуть оружие. Затем, пожертвовал шапкой, и уже на улице, подойдя к помойке, сунул руку в бачок, и запихнул шапку куда-то под черные мусорные пакеты. Можно сказать, мне повезло. Я ни в чем не изгваздался.
Были и минусы. Вошел в бар, и во всяком случае, мои уши будто в кипяток попали — так сильно искусал их морозец.
Я фыркнул носом, ощутив крепкие, спертые запахи. Надо сказать, бар, оказался не таким, каким я его себе представлял. Именно что представлял, раньше в подобных заведениях бывать не доводилось. А так, несмотря на полет фантазии — просто кафе, пусть и в неплохих декорациях. Обычные, разве что барная стойка, и типичные такие стулья, возле нее. Дверь за мной, открылась.
— Чего встал в проходе? — прошел пожилой мужчина, в пальто, с седым хвостом волос. Публика в баре, вообще, была разная. Разве что, молодых, моего возраста, не было. Вообще. Хотя, внимания на меня никто не обращал.
— Здрасьте. Я по поводу Стаса-Сахиро. Он вчера тут свою бутылку забыл.
Бармен, молодой парень, мажорной внешности, посмотрел на меня понимающим взглядом, хотя я ожидал иного.
— Окей, сейчас. — ответил он, и ушел куда-то, в служебные помещения. За стойку, зашла одна из официанток, продолжив обслуживание.
Я слегка обмяк от тепла. Расстегнул куртку. Играло какое-то неторопливое кантри, может быть даже Конвей Твитти. Трудно различить, при всех достоинствах кантри, это несколько однообразный стиль. Бар, показался мне респектабельным, даже не верилось, что Стас ходит в такие места. Теперь, я понял, что от обычного кафе, это помещение отличает какая-никакая стилизация, под США начала двадцатого века. На стенах — фотографии миссисипских пароходов, войск Севера и Юга. Большой портрет Сэмюэля Клеменса, как раз на двери, в которую вышел бармен.
Даже американские флаги, причем немаленькие, простирались, под потолком. Причем, как Конфедеративный, так и «Звезды и полосы».
— Эй. — парень-бармен окликнул, засмотревшегося меня, и жестом пригласил за стойку — Прямо в общем, до кабинета главного. Там табличка.
Я прошел по коридору, с некрашеными серыми стенами. На железной двери, в которую я уткнулся, действительно была табличка: «Директор».
Кабинет оказался небольшой. Столик, сейф, пыльный линолеум на полу. Углы комнаты, заставлены коробками. Диванчик еще, разве что. Контраст между баром и кабинетом, оказался огромен.
— Привет. — директор встал из-за стола — А чего Сахиро сам не пришел?
— Животом мается. — хмуро ответил я.
— Животом? Ох ты ж. Проняло наконец. — он сказал это не шутя, сверкнув желтоватыми глазами. — Сейчас отдам бутылку.
Прежде чем я успел что-то сказать, он поднялся из-за стола, и подошел к металлическому сейфу. Советский такой, открывающийся ключом. Этот человек, оказался ростом даже выше меня, хотя во мне, добрых сто восемьдесят семь сантиметров роста. Светлые волосы, веснушки на лице, и некая излишняя тощеватость. Кремовый костюм, был ему широковат, как будто бы он сначала его купил — и только потом из него похудел, а далее, не продавать же вещь?
