Герберт Франке - Трансплутон
Курт кивнул, соглашаясь с нею во всем.
Меж тем Ласло продолжал свою работу, по монитору плыли строчки набранных кодов, на другом мониторе Плутон постепенно выплывал из тени Харона, а Харон в свою очередь готовился спрятаться за спину своего соседа. Наконец Ласло последний раз нажал клавишу «Ввод» и встал с кресла.
— Ну вот, все сделано, — сказал он спокойно, как будто только что успешно прошел очередной уровень компьютерной игры.
Прочие заговорщики также поднялись на ноги, вышли из комнаты, вызвали лифт, который доставил их на верхний ярус в предшлюзовую камеру. Шлюпка была пришвартована у шлюза, люки заранее открыты, рядом с откинутой крышкой стоял андроид. Когда путешественники погрузились в шлюпку, он закрыл и загерметизировал обе крышки люков.
Путешественники вошли в рубку космической шлюпки и уселись в кресла перед пультом управления. По сравнению с космическим кораблем здесь было довольно тесно; кроме того большая часть рубки была заставлена различными приборами и контейнерами, так что для людей оставался только узкий проход — теперь Курт ясно видел, что Ласло как следует подготовился к путешествию.
Ласло занял кресло пилота, нажал на кнопку, и большой монитор над пультом засветился: теперь они могли видеть и звездное небо, и неразлучную пару — Плутон с Хароном, занимающую теперь почти весь экран.
— Все готово? — спросил Ласло, щелкая клавишами бортового компьютера.
— Все в порядке, — отозвался Фредер.
— Тогда мы начинаем.
И Ласло нажал кнопку «Старт».
Звезды дрогнули и поплыли по экрану — шлюпка отошла от борта корабля. Ласло слегка развернул ее и запустил двигатель. На несколько секунд они нырнули в тень корабля, затем наконец оставили его позади.
— Пристегнитесь, сейчас будет небольшая перегрузка, — распорядился Ласло.
Ускорение действительно нарастало, вот оно уже достигло трех, затем четырех g. Они проскользнули над самой двойной планетой — в двух или трех миллионах километров от нее, затем Ласло сбросил ускорение до одного g и путешественники расстегнули ремни. Амадея и Фредер начали распаковывать контейнеры, проверять работу приборов, Курт старался им помочь.
— Эта шлюпка должна стать нашим домом на долгое время, — объяснял Фредер. — Здесь есть душ, маленькая кухня, вдоль бортов располагаются каюты, внизу — машинное отделение. В носовом отсеке — компьютер и система регенерации. На корме — кабина радиационной защиты, надеюсь, нам не придется ею пользоваться.
— А чем мы будем заниматься во время полета? — спросил Курт.
— У нас есть очень важное дело, — ответил ему Ласло. — Мы должны вспомнить все, что произошло во время первой экспедиции. Мы должны помочь тебе справиться с твоими провалами памяти.
— Думаешь, это получится? — вздохнул Курт.
— Обязательно получится, — заверил его Ласло. — Мы просто обязаны это сделать. Ведь ты единственный из нас, кто побывал «на той стороне».
* * *Меня зовут Ласло Рот. В тот год, когда стартовала Экспедиция «Транс Плутон», мне было 28 лет. Спешу заметить, что здесь и далее речь пойдет не о Трансплутоне — легендарной десятой планете солнечной системы, в существование которой уже никто не верит, а об экспедиции «Транс Плутон», буквально «За Плутон», то есть за пределы самой Солнечной системы. Теперь все наше предприятие выглядит гораздо внушительнее, не правда ли? Мы планировали Великий Прыжок длиной в четыре световых года до Альфы Центавра — ближайшей к солнцу звезды. Последние исследования показали, что Альфа Центавра имеет по меньшей мере одну собственную планету — этого было достаточно, чтобы разжечь нашу фантазию, и достаточно для того, чтобы пробить решение об организации экспедиции. В то время НАСА переживало не лучшие дни. Эра Холодной войны была давно позади, а мирные государства интересовались в основном перелетами внутри Солнечной системы. Достаточно воображения оставалось лишь у ученых и журналистов, поэтому нет ничего удивительного в том, что Международный Ученый Совет и всемирный концерн Теле-Пресс, в котором я работал, в конце концов нашли общий язык. Любому было понятно, какое значение для науки может иметь подобная экспедиция. А уж наша фирма была готова сделать из всего предприятия первоклассную сенсацию. Технологии к этому моменту было развиты настолько, что корабль мог преодолеть расстояние в три четверти светового года за несколько недель, а астронавты смогли бы, находясь в состоянии гибернетического сна, длительное время выдержать перегрузку в 10 g без вреда для здоровья. Таким образом путешествие к Альфе Центавра из области фантазий перемещалось в область реальности. Оно должно было продолжаться 12 лет, но благодаря релятивистическим эффектам для участников полета оно продолжалось бы менее 11 лет. Большую часть пути астронавты находились в состоянии гибернетического сна, в дальнейшем их существование поддерживала система регенерации воздуха и воды. Разумеется, оставалось еще много трудностей и неясностей относительно плана экспедиции, но мы были полны решимости. И, самое главное, благодаря соглашению, заключенному между Ученым Советом и Теле-Прессом четверть мест в экипаже была зарезервированы за журналистами.
Публика после длительного периода безразличия снова заинтересовалась межпланетными путешествиями. Казалось, вернулись старые добрые времена Спутника и «Джемини», высадки на Луну, шаттлов, полетов на Марс и Венеру, исследований внешних планет, высадки автоматических станций на Плутоне и Хароне.
Впервые за последние тридцать лет в этой области затевалось нечто по настоящему грандиозное.
Разумеется, все старые скелеты посыпались из шкафов. Пионеры космических исследований тут же принялись обрывать телефоны организаторам экспедиции, космические медики вновь смазали маслом свои центрифуги и начистили барокамеры. Чуть позже мне пришлось с ними столкнуться, и могу сказать, что все трудности полета меркли перед испытаниями предполетной подготовки. Но хуже всего были психологи. Они пришли последними и принялись решать, кто полетит, а кто нет. При этом имейте в виду, что нормальные люди с нормальными человеческими эмоциями их не устраивали. Решительность, целеустремленность, азарт — все это не котировалось. В цене было нечто совсем иное: скудность фантазии, безынициативность, пассивность и главное — полная удовлетворенность жизнью вообще и собой в частности. Думаю, вы согласитесь со мной, что нет ничего хуже, чем провести несколько месяцев в замкнутом пространстве в компании таких вот бесцветных типов.
С самого начала было ясно, что большую часть мест в экипаже должны занять ученые и техники. Последние обязаны были позаботится о том, чтобы корабль не только благополучно добрался до Альфы Центавра, но и не менее благополучно вернулся на Землю. В результате на долю представителей Теле-Пресса осталось всего лишь одно место. И по счастливой случайности это единственное место досталось мне. Я умел гладко складывать слова, неплохо обращался с камерой, однако это умели многие из моих коллег. Важнее было то, что я не был новичком в космосе — в свое время я провел около полугода на Ио — одном из спутников Юпитера — вместе с экспедицией командора Рока. Я также трижды побывал на Марсе и пересек одну из марсианских пустынь. Кроме того, я был самым молодым среди членов редакции нашего концерна. Психологи сделали все для того, чтобы меня скомпрометировать, но Теле-Пресс проявил настойчивость. И вот одним прекрасным июньским утром мы стартовали с космодрома Калхир, расположенного высоко в горах Эфиопии, благополучно состыковались с орбитальной станцией, и через несколько часов наш корабль уже отправился к границам солнечной системы. От этой поездки у нас осталось немного впечатлений, так как мы совершили ее уже в замороженном состоянии.
