Георгий Мартынов - Незримый мост
Создавалось впечатление, что педаль акселератора осталась единственным органом управления, если, конечно, не считать рулевого колеса…
Радиатор машины почти коснулся переднего штабеля бревен, и водитель так же машинально, как делал это всегда в подобных случаях, переключил коробку скоростей на задний ход.
И “волга” снова подчинилась, вернувшись на прежнее место. А привычного звука работающего мотора по-прежнему не было слышно.
— Ну и ну! — сказал водитель настолько громко, что его хорошо услышали. — Ну и ну! Надо же! Выходит, что она будет вечно двигаться без горючего и без системы зажигания, поскольку, опять-таки, горючего-то нет! Что же приводит в действие новый двигатель?
— Боюсь, что эта загадка так и останется неразрешимой навсегда! — отозвался Аксенов.
— Что заставляет вас так думать? — спросил ученый.
— То, что я вижу здесь изображение черепа. Ничего другого, как только предупреждение, что двигатель нельзя разбирать без опасности для жизни, череп означать не может.
— Правильно! — сказал доктор Фальк.
— Это еще очень спорно! Череп может ничего не означать, а быть всего лишь заводской маркой. Но даже если вы и правы, то это не остановит наших инженеров. Они найдут способ вскрыть этот ящик, чтобы заглянуть в него. И обязательно это сделают!
— Если останется куда заглядывать после такой операции, сказал Фальк. — И кому заглядывать!
— Опасность никогда еще не останавливала науку! — возразил ученый. — А люди не пострадают ни при каких обстоятельствах. Ящик, или двигатель, будь он хоть атомным, вскроют без участия людей. Для этого есть достаточно средств. Впрочем, там будет видно, — прибавил он, видимо не желая спорить.
— Мне лично больше всего кажется странным, что им хватило четырех часов на смену двигателя, — сказал ученый-физик. Это совсем не простая операция. Снять прежний мотор и поставить на его место другой, совсем иной конструкции и размеров — это должно занять, при любом уровне технического развития, во много раз больше времени.
— Мне почему-то кажется, что все дело как раз и заключается во времени! — сказал Саша.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я еще сам хорошо не знаю! Надо подумать!
— Что бы ни имел в виду товарищ Кустов, — сказал физик, любой человек, знакомый с работой автослесарей, согласится, что заменить мотор за четыре часа невозможно.
— А кто же спорит, — сказал водитель “волги”, — разумеется, невозможно.
— Но мотор сменен!
— Если бы только мотор! Учтите, нет больше коленчатого вала, он не смог бы поместиться в таком небольшом ящичке. Значит, изменена система связи двигателя с ведущими колесами. Все иное! Тут надо затратить, если работало несколько опытных мастеров, дня два. Да и то мало, пожалуй!
— Вот потому-то они и вернули вас не через три часа, как это было во всех вчерашних случаях, а через четыре, — сказал Аксенов. — Трех часов им оказалось мало для замены двигателя.
— Вот именно! А только что было выяснено, что и четырех часов далеко не достаточно!
Тон, которым Саша Кустов сказал эту фразу, привлек всеобщее внимание.
— А пояснее нельзя? — спросил старший из ученых. — Если вы что-то знаете…
— Я не знаю! А для предположений еще недостаточно фактов. Меня и так вчера упрекнули в излишнем фантазировании.
— Фантазия — качество величайшей ценности! — неожиданно процитировал Ленина ученый-физик.
— Ну вот что, — сказал Хромченко. — Давайте отложим все споры до приезда в город. Не знаю, как вы, а я уже здорово промерз.
— Верно, поехали! — сказал старший из ученых.
— А машина? Оставим здесь?
— Я не покину ее, — сказал водитель.
— Об этом и речи нет. — Полковник задумался. — А что, если попробовать повернуть ее с помощью ваших машин. И протащить между пнями. Расстояние ведь совсем небольшое. Там, где стоят ваши машины, проезд свободный.
Капитан Аксенов с сомнением покачал головой.
— Три машины, — сказал он, — легко бы вытащили одну, даже полностью загруженную, если бы не эти вот пни. Они так часты, что не оставляют никакого проезда. Нужен автокран!
— Тогда поезжайте и присылайте кран! А мы, — Хромченко указал на водителя, — останемся караулить эту… уникальную машину.
— И бесценную для науки! — добавил физик. — Я тоже останусь. В машине мы не замерзнем!
И он решительно направился к дверце, которую водитель поспешил открыть перед ним.
— Поезжайте! И поскорее возвращайтесь за нами! — сказал Хромченко. — О! Что это?!…
Крики удивления и испуга раздались со всех сторон. Физик отшатнулся и, потеряв равновесие, упал в снег…
Бежевая “волга” снова исчезла!
На месте, где она только что стояла, остались на снегу отчетливые следы ее протекторов… И больше ничего!
Ни машины, ни ее водителя!
Ничего!…
Видимо, человек может действительно привыкнуть ко всему. Девятнадцать человек опомнились на сей раз очень быстро.
— Они вернутся через три часа!
— Через четыре!
— В пятнадцати километрах отсюда!
— На север!
— Значит, в лесу! Еще хуже, чем здесь!
— Ну, хуже вряд ли!
Все говорили разом, не слушая друг друга.
Ученый-физик поднялся, охая. Он сильно ударился о торчащий пень.
— Не слишком-то любезно с их стороны, — проворчал он. — Могли бы быть повнимательнее!
Он говорил о “них” как о людях, хотя и не могло быть уверенности в том, что человечество Земли не столкнулось с цивилизацией роботов. Правда, за любым, самым сложным и совершенным, роботом неизбежно должен стоять разум человека или сходного с ним существа.
— Зато… вот это… даже слишком любезно… — Голос капитана Аксенова прерывался от волнения. — Товарищи… смотрите же!
Все обернулись.
Рядом с тремя машинами, в двадцати шагах, там, где уже не было столь часто и тесно расположенных пней, как ни в чем не бывало стояла только что исчезнувшая “волга”.
— Ох, — сказал Хромченко. — Чтобы их! Да уж, ничего не скажешь!
— Где они прячутся, черт возьми? — с негодованием воскликнул майор. — Если они тут и все видят и слышат, то почему прячутся от нас?
— Быть может, совсем и не прячутся! — сказал Саша и, повернувшись к Аксенову, спросил: — Вы думаете, они это сделали из любезности? Чтобы нам не возиться с краном?
— Так выходит! Для чего же еще? А вы имеете основание думать иначе?
— Кажется, имею! А ну-ка, браток, — сказал Саша, подходя к “волге” и обращаясь к водителю, — тронь-ка машину, как делал недавно. Или пусти меня, если сам не можешь.
— Как это так — не могу! Вот, пожалуйста!
Он взялся за руль и поставил ногу на педаль так, как делал уже два раза после таинственной замены двигателя. Но машина не двинулась с места!
