Григорий Гребнев - Тайна подводной скалы (Сборник)
— Та бай сгино, — тихо ответил мальчик.
— «Я не знаю», — перевел Градианов и, взяв из рук мальчика книгу, спросил: — То чхо разро?…
— Та бай сгино, — вновь ответил мальчик.
Градианов подсел к нему и ласково заговорил на странном гортанном языке курунга. Мальчик внимательно слушал и отрицательно качал головой, повторяя время от времена: «Та бай сгино», то есть «Я не знаю».
Все находившиеся в гостиной и в передней слушали этот необычайный разговор, затаив дыхание. Особенно волновалась Ася. Ей очень хотелось поговорить со своим молчаливым другом, но она боялась помешать Градианову. Наконец Ася не выдержала и спросила:
— А как меня зовут, ты знаешь?
Градианов привлек ее к себе, усадил рядом с мальчиком на диван и, указав на хорошенькую девочку пальцем, задал какой-то вопрос своему неразговорчивому собеседника. Тот покачал головой.
— Та бай сгино.
— Ася… — подсказала Ася. — Меня зовут Ася.
Мальчик улыбнулся и с трудом повторил:
— А… СЯ…
— Ну, вот видишь! — радостно воскликнула девочка. — А тебя как зовут?
Градианов перевел ее слова и ткнул пальцем в грудь мальчику. Тот растерянно глянул на него, потом на Асю, его глаза, полные напряжения и тревоги, скользнули по лицам Ирины и Одарки, наконец, он постучал тощим кулачком по своей груди и выдохнул какое-то странное короткое слово.
— И?… — быстро спросил Градианов.
— Рума! — уже ясно сказал мальчик. — Та Рума! — повторил он и еще раз стукнул себя кулачком в грудь.
— Его зовут Рума! — взволнованно крикнул Градианов. — Он вспомнил свое имя!..
В передней зашумели, кое-кто из корреспондентов даже попытался прорваться в гостиную, но Цыбулькин поправил свою папаху, стал на пороге и сурово произнес:
— Товарищи! Порядок!
— Рума! — радостно воскликнул мальчик, которого Ася уже успела поцеловать раз пять, приговаривая:
— Румочка ты мой хороший!..
Мягко, ласково Градианов стал задавать вопросы, будто приглашая Руму принять участие в отгадывании интересных загадок. Он то указывал на руку мальчика, то на его ногу, то на волосы. Иногда мальчик тихо произносил какое-нибудь слово, но чаще отрицательно качал головой и повторял уже знакомую всем фразу:
— Та бай сгино…
Неожиданно он закрыл глаза и, откинув голову на спинку дивана, затих.
— Что с ним?! — испуганно воскликнула Ирина.
— Обморок? — тревожно спросила Одарка.
Градианов наклонился над Румой, пощупал его пульс и произнес спокойно:
— Он уснул…
— Он еще совсем слабенький, — сказала Ирина и с материнской нежностью поправила волосы, упавшие на потный лоб спящего мальчика.
— Товарищи! — громким шепотом сказал Цыбулькин, повернувшись к корреспондентам. — Мальчик спит. Есть предложение выйти из помещения подышать свежим воздухом…
Цыбулькин вышел вместе со всеми корреспондентами и огляделся по сторонам: деда Андрейчика не было. Цыбулькин вспомнил, что старик собирался на дежурство. Молодой арктанинский механик решил рассказать старому радисту о беседе Градианова с приемышем Ветлугиных.
«Значит вспомнил?… Рума!..», — подумал он и направился к радиорубке.
Подле рубки уже стояли корреспонденты. Среди них не было англичанина Сайкса и Васенькина.
— Что случилось? — спросил Цыбулькин, имея в виду скопление журналистов подле радиостанции.
— Стали в очередь. Передаем сенсационное сообщение, — пояснил Топорков (Гасай). — Но антарктический корреспондент, оказывается, опередил всех нас и уже повис на аппарате.
Цыбулькин вошел в рубку и услышал разговор Васенькина с дедом Андрейчиком. «Антарктический корреспондент», видимо, только что явился к старому радисту.
— Мне очень нужно известить мою редакцию… — говорил Васенькин.
Но дед Андрейчик не слушал его. Он замахал руками и прошипел:
— Тихо!..
Не снимая наушников, старый радист слушал какую-то передачу. Рука его наносила карандашом на бумагу цифры, буквы, слова.
Цыбулькин и Васенькин заглянули через плечо деда Андрейчика и прочли его запись:
«Арктания. 21-Н. 13-0. 5-Х. 800+1. = 15, 74-У. ДЕ, Ч-ДН-Ч. 101. Норд».
Старый радист был очень взволнован. Продолжая записывать слышимую им передачу, он покосился на «корреспондента» и сказал:
— Прошу выйти…
Васенькин быстро извлек из кармана красную книжку и сказал:
— Я сотрудник органов безопасности. Прибыл сюда со специальным заданием… Откуда эта шифрограмма?…
Дед Андрейчик уже окончил свою запись и, не снимая наушников, внимательно осмотрел документ Васенькина.
— Очень кстати, — сказал он, возвращая красную книжку. Здесь с Арктании кто-то только что на коротких волнах передал шифрованную радиограмму… Шифр подозрительный. Я, кажется, с этим шифром уже встречался во время войны.
— Позовите ленинградского корреспондента! — обратившись к Цыбулькину, приказал Васенькин.
— Есть позвать ленинградского корреспондента! — четко по-военному ответил Цыбулькин и, подбежав к двери, выкрикнул:
— Товарищ ленинградский корреспондент! Вас просят войти!..
Столпившиеся подле двери рубки журналисты недовольно загудели, но Топорков уже юркнул в дверь, которую тотчас же захлопнул за ним Цыбулькин.
— Петро! Шифрованная радиограмма! — сказал Васенькин и протянул Топоркову запись старого радиста. — Только что передана откуда-то с Арктании.
Топорков взглянул на шифрограмму и вынул из кармана маленькую книжку. Полистав ее, он сказал Васенькину:
— Пишите! Арктания… «Память вернулась… Опасность разоблачения… Приступайте к делу… Норд…». Это либо условный знак, либо кличка радиста.
— Все ясно. Здесь находится агент тех, от кого ушел мальчик Рума, — резюмировал Васенькин.
— Ваня! Вызови сюда Владимира! — коротко приказал дед Андрейчик.
Цыбулькин подошел к телефону и включил его.
— Васенькин! Ты помнишь того англичанина с бледной рожей и желтыми зубами? — спросил Топорков.
— Освальд Сайкс…
— Да… Этот Сайкс куда-то исчез. Займись им. Это он, наверное, и предлагает своим друзьям «приступить к делу».
— Точно! Я видел, как он из дома Ветлугиных направился к гостинице, — вспомнил Цыбулькин.
Васенькин проверил свой револьвер и побежал к выходу. В дверях он столкнулся с Ветлугиным.
— Цыбулькин! Доложи начальнику… — коротко сказал дед Андрейчик и поднял руку, призывая к тишине.
Цыбулькин вполголоса стал объяснять Ветлугину все, что произошло в рубке. Лицо начальника Арктании стало озабоченным. Он хотел задать какой-то вопрос деду Андрейчику, но тот замахал на него рукой. Старик записывал новую шифрограмму, а Топорков, заглядывая в его запись, тут же сверял сказанное со своей книжечкой и переводил:
