Зиновий Юрьев - Рука Кассандры
– Может быть, вы их в карман засунули? – бросил спасательный круг полковник. – Гляньте-ка.
Вахтер смерил его презрительным взглядом и вдруг поднял голову, потому что сверху, с доски приказов, кто-то угрожающе заклекотал и громко хлопнул, будто выбивал пыль, встряхивая ковер.
На широком деревянном скосе доски приказов сидело какое-то существо, не то летучая мышь, не то ящерица. Широкие кожистые крылья были сложены, зато клюв с мелкими острыми зубами то и дело открывался и закрывался. Глаза смотрели зло и настороженно.
– Это тебе взамен ключей, дядя Михеич, – прошептал бригадир, не сводя завороженного взгляда со странной птицы. Он наморщил лоб и, казалось, что-то напряженно пытался вспомнить.
– Ты сам птицей двери запирай, товарищ Скрыпник, – обиделся вахтер. – Нам она без надобности. Тем более, без пера она. Товарищ полковник, вы заметьте, что…
– Вспомнил! – вдруг крикнул Скрыпник и повис у полковника на шее. – Птеродактиль. Летающий ящер, вымерший миллионы лет назад.
– Час от часу не легче, – вздохнул полковник. – Опять, значит, промахнулись?
– Но зато живой птеродактиль, а? Еще одно доказательство реальности пробоя. И никто ничего не скажет. А вы как объясните, уважаемые коллеги? Летал этот летающий ящер Гришка, летал, сбился с дороги и залетел отдохнуть на миллион лет в сторону в стереовизионное ателье Ленинградского района. Причем залетел, собака, не через дверь или окно…
– Это точно, после двадцати одного ноль-ноль у меня все затворено.
– Что делать будем? – спросил полковник Полупанов. Он уже устал изумляться и теперь жил в неопределенном мире на границе возможного и невозможного. – Я домой эту гадину не понесу. Не говоря уж, что, того и гляди, в глаз клюнет, дочка замуж выходит, и жених может засомневаться: летучих мышей развели, что же после регистрации будет…
– Звонить, товарищ полковник. Надо звонить. Срочно найти палеонтолога, археолога, зоолога или что-нибудь похожее и зазвать сюда, они эту тварь в золотую клетку посадят. Чудо – живой птеродактиль или как он там называется.
– Эй, погоди, товарищ Скрыпник, ты птицу на клетку не выменивай. Ключи давай, а то мне от коменданта…
– Что тебе комендант, дядя Михеич, когда ты входишь в историю…
– Не надо мне историев…
– А ключи твои лежат сейчас в каком-нибудь теплом доисторическом болоте, и бронтозавры, вздыхая, смотрят на них и вовсе не догадываются, что это ключи от будущего.
У Скрыпника слегка кружилась голова, и он чувствовал, что его врожденная скромность подвергается сейчас испытанию на перегрузку, словно кружился на центрифуге.
– Ваня, – жалобно сказал полковник, – времени-то больше десяти вечера. Где теперь взять палеонтолога? Это в милиции есть дежурный. А дежурных палеонтологов нет.
Полковнику было и весело и страшно. И верил он, и не верил, и стал как будто снова мальчишкой, и сердце билось в предчувствии новых тайн, и уже все казалось возможным и даже логичным. И даже то, что сейчас он, полковник Полупанов – два года до пенсии – будет искать ночью палеонтолога, чтобы предъявить ему живого птеродактиля.
– Позвоните в справочное. Узнайте телефон ну хотя бы зоопарка. Потом узнайте, где можно найти какого-нибудь зоолога, потом палеонтолога. Детское занятие. Хотите, я сам…
Но полковник уже крутил диск телефона, стоявшего на столике вахтера. При этом он время от времени поднимал глаза на птеродактиля, словно искал поддержки в летающем ящере, сидевшем на доске приказов стереовизионного ателье.
После дюжины неудачных попыток он наконец записал телефон.
– 257–31–50. Профессор палеонтолог Анна Михайловна Зеленова.
– С богом, – перекрестил полковника бригадир настройщиков.
Полковник вздохнул и набрал номер. После третьего или четвертого гудка в трубке послышался сонный мужской голос:
– Алле…
– Это квартира профессора Зеленовой?
– Частично, – ответил голос. – Только в случае развода удастся выяснить, насколько она ее и насколько моя.
– Простите, но я вовсе не хотел…
– Я тоже. Как я догадываюсь, вам Анну Михайловну? Одну секундочку…
– Слушаю. – Голос теперь был женский, низкий, уверенный.
– Здравствуйте, профессор, с вами говорит полковник милиции Полупанов…
– Очень приятно…
– Я к вам по не совсем обычному делу.
– Слушаю.
– В том месте, где я сейчас нахожусь, сидит живой птеродактиль.
– В том месте, генерал, где вы, наверное, сидите, могут быть и мамонты.
В трубке раздались короткие и частые гудки. Полковник Полупанов покачал головой.
– Ну? – спросил Скрыпник.
– Что – ну? Не верит, конечно. Бросила трубку. И правильно, между прочим, сделала. Я бы тоже бросил. Господи, неисповедимы пути твои. Придется еще раз.
Полковник еще раз набрал номер.
– Профессор, – сказал он, – я вас понимаю. Вас поняли бы девятьсот девяносто девять человек из тысячи. Возьмите карандаш, запишите телефон милиции, позвоните туда и спросите, знают ли они полковника Полупанова. И они же дадут вам телефон, по которому меня сейчас можно отыскать. И если вся эта операция убедит вас хотя бы на три процента, хватайте немедленно такси и приезжайте сюда. Что? Рискнете и так? Чудесно. Ждем вас. Запишите адрес…
Ровно через десять минут в дверь позвонили, и Михеич впустил высокую властную женщину средних лет, смотревшую сурово и подозрительно. Была она в модных сапожках почти до колен и от того казалась еще выше.
– Я, разумеется, понимаю всю абсурдность моего приезда сюда, – сказала профессор глубоким контральто, – но…
– Да вы на птичку глянули бы сперва, чем шипеть, – буркнул Михеич и показал рукой на доску приказов.
Дама подошла к доске, близоруко приблизила глаза к листку бумаги, на котором было напечатано: «Предоставить очередной отпуск приемщице стереовизоров Карп И.И. с 18.9»
– Карп И.И., – насмешливо сказала дама. – Карп И.И. – это очень интересно. Особенно с восемнадцатого девятого.
– Подыми глаза, только очки напрежде одень, – обидчиво сказал вахтер. Ему была неприятна и сама эта статная дама в кавалерийских сапогах, и ее пренебрежительное отношение к доске приказов – любимой спутнице его долгих одиноких ночей. – Очки, говорю, надень!
Профессор-кавалерист покорно вытащила из сумочки очки, ловко кинула их на переносицу, подняла глаза и вдруг заплакала. Всхлипнув несколько раз, успокоилась, вытерла маленьким платочком глаза и – куда только девалась властность – жалобно сказала:
– Вот и Петя говорит: поезжай срочно в санаторий, подлечи нервы, а то бог знает что наделаешь. А как я уеду, если их вдвоем и на день оставить нельзя? Вместо того чтобы сготовить обед, дуют часами в настольный хоккей. А тут эта галлюцинация…
