Петроний Аматуни - Парадокс Глебова
— Эла, — засмеялся Ган, — сейчас я представлю тебе наших гостей. Командир звездолета Шелест…
— Ты добрый, ани, — сказала Эла, — мужественный.
— Это Хоутон.
— Трудное имя и длинное, но сам ты простой и веселый, — предположила Эла.
— А вот и Звездолюб, штурман корабля Глебов.
— Тихий мальчик с глазами мудреца, — протяжна произнесла она. — Я понимаю Юль.
Глянув на меня, Эла дружески улыбнулась, увидев во мне равного по возрасту.
— По волосам ты — долгожитель, — заключила она, — но я бы назвала тебя мудрецом с глазами мальчика, ани… Я довольна вами и рада таким гостям. Люди познаются в работе, в опасности и за обеденным столом, говорят на Гаяне. Выбирайте, ани.
Она подала нам «Письма к желудку», набрала на торшере по нашему выбору нужные цифры, дав команду кухне-автомату, и ушла в столовую..
— Мы просим вас, ани, — сказал Ган, — выступить во Дворце Человека, где находится и наш Совет…
— Будет выполнено, — кивнул командир.
— Затем…
Телепатон на торшере вспыхнул голубым светом, и появилось объемное изображение мальчика. Увидев нас, он растерялся, с трудом перевел взгляд на Гана и, запинаясь от смущения, произнес:
— Извини, долгожитель, что я беспокою тебя, да еще дома..
— Кто ты? — удивленно спросил Ган
— Меня зовут Оу, долгожитель. Воспитанники школ-интернатов Юга поручили мне узнать: прилетят ли к нам земляне?
— Спроси у них сам, Оу…
— Прилетим непременно, — ответил Шелест, подняв левую руку.
Мальчишка издал восторженное восклицание, и телепатон выключился.
— Вот, — улыбнулся Ган. — Так все время… Мы думаем, ани, открыть Институт Земли и просим вас быть консультантами.
— Для того и прибыли, Ган, — сказал командир.
— Еще не все, ани, — помедлил Ган. — Я хочу подробнее расспросить тебя, Боб…
— Слушаю, долгожитель, — ответил Хоутон, озадаченный как самим тоном, так и обращением к нему лично
— Рат передал мне о вашем разговоре… Скажи, ани, как называется алмаз, что ты видел на Земле?
— «Фея Амазонки».
— Гм… Кто дал ему такое название?
— Один тип, Бергофф.
— Значит, житель Земли — твой сопланетник. Не Мана? Не гаянец?
— Нет, долгожитель.
Ган вздохнул, подумал, вынул из тумбочки торшера фотографию и молча протянул ее Хоутону.
— «Фея Амазонки»! — привстал Хоутон — Я видел ее и готов биться об заклад, что это она.
— Думаю, ты не ошибся, ани, — сказал Ган, взволнованный словами Хоутона. — Эту фотографию мне принесли из архива… Когда Гаяна провожала галактическую экспедицию на звездолете «Тиунэла», который достиг вашей Земли… командиру корабля Тоту вручили это программирующее устройство, содержащее в себе конструкцию такого же звездолета, как и «Тиунэла» Если, рассуждали тогда члены Народного Совета, они попадут на планету с высокоразвитой техникой, на заводах той планеты легко построить новый звездолет, привычный для наших космонавтов.
Ган посмотрел на фотографию и, не отрывая от нее взгляда, добавил:
— Командир «Тиунэлы» Тот — мой родственник…
Наступило молчание. Потом снова заговорил Боб:
— В своем дневнике Мана рассказал, что Тот погиб при землетрясении на Пито-Као… А Бергофф нашел алмаз «Фея Амазонки» в Бразилии, то есть в нескольких тысячах километров от острова… Не может же быть здесь ошибки?
— Все может, — подумав, ответил Ган. — Например, мы уже обнаружили неточность в расчетах Мана и ваших ученых: экспедиция на «Тиунэле» летела к вам, на Землю, не четыреста земных лет, а двести семнадцать…
— Ты хочешь сказать, долгожитель, что, возможно, Тот не погиб?
— Я желаю этого, ани!
Поразительно: неужто мир до такой степени «тесен», что судьбы людей и события двух планет уже переплетаются?!
— Стол накрыт, — объявила Эла, войдя к нам широким быстрым шагом…
— Ты не геолог? — улыбнулся я.
— Почему ты так подумал, ани?
— Глядя на твою походку и энергичность…
— Нет, я писательница, А угадаешь ли профессию Гана? — лукаво спросила она.
— Математик? — предположил Глебов.
— Астроном, — уточнила Эла. — Он стал знаменитым лет за сто до моего рождения. У него много научных трудов, он открыл несколько звезд, изучил и описал их…
— Видно, Ган не торопился, открыв свою лучшую звезду не так давно, — галантно ввернул комплимент Боб, удачно скаламбурив: Эла — по-гаянски означает «звезда».
— Не так уж и недавно, — засмеялась Эла. — Скоро сто лет, как мы вместе…
— А я все еще не могу ее изучить И описать! — засмеялся Ган.
Эла ласково прижалась к плечу мужа, но, глянув на нас, спохватилась.
— Стол с едой — не археологическая находка, — сказала Эла. — Он не привык долго ожидать…
После обеда мы послушали гаянскую музыку, певучую и темпераментную. Звуки невидимых для нас инструментов (мы слушали запись) напоминали звучание современных земных электроинструментов. Что же касается самих мелодий — да простят меня ценители только классической музыки! — то, что мы услышали, было в духе любимого мною джаза…
Впрочем, не один я грешен. Хоутон предусмотрительно прихватил с собой карманный кристаллофон и, в свою очередь, включил его.
Евгений Николаевич, сидевший возле торшера и смотревший телевизионную программу, привскочил.
— Ну зачем так резко, Боб — недовольно произнес он. — И ни с того, ни с сего…
— Как?! — возразил Хоутон, выключая кристаллофон. — Разве вы не слышали сейчас гаянскую музыку?
— Я увлекся известиями, но, разумеется, слышал бы, если бы она была…
— Звездолюб не виноват, — объяснила Эла. — Мы включили запись по Телепатону, а ее слышит лишь тот, кто хочет ее услышать — А для остальных — тишина? — спросил Шелест.
— Конечно.
— Удобно! — засмеялся я. — Одни танцуют, а рядом — спокойно читаю!..
— Раскрою один секрет, — сказал Ган. — Эла хочет сегодня все устроить похожим на земные обычаи, ты ведь кое-что рассказывал Юль, ани… — повернулся он к Хоутону. — Кажется, после еды положено танцевать? Вероятно, для улучшения пищеварения? Весьма разумно, ани. И почему бы нам сейчас не ускорить обмен веществ?
— Не совсем так ты понял, долгожитель, — пробормотал Боб, — но давайте и потанцуем.
— Только немного, ани, — попросил Ган. — Юль рассказывала об одном фильме, показанном тобой, когда вы летели к нам… Люди до того натанцевались, что шатались и падали от усталости, даже теряли контроль над собой и почему-то ссорились…
Андрей Шелест пришел в ярость и едва сдержал себя.
