Александр Болвачев - Чердак
Он полез в бумажник и вытащил несколько купюр. Положив их на стол, Игорь так же грубо произнес:
— Надеюсь, столько хватит. Хотя куда они вам? — и, накинув капюшон, выскочил из дома. Он быстро добежал до машины, сел в нее и завел двигатель. Откинувшись на спинку сиденья, Игорь опять ругал себя за то, что пошел против своих правил, опять довел себя до нервного срыва. Немного успокоившись, он хотел уже ехать, но вспомнил, что забыл забрать фотографию. Игорь вернулся в дом.
Старушка была уже без телогрейки, видимо, печь натопила дом достаточно, и сидела на стуле, читая какую-то газету. Аглая была одета в какое-то советское платье, темно-зеленое, со слегка открытой грудью. Платка на голове тоже не было, только редкие пряди седых волос.
— Я за фотографией, — сказал Игорь, едва переступив порог. — Да, и извините меня, я сорвался, тяжело.
— Да ты не переживай так, успокойся, я совсем не обиделась, — ответила старушка своим хриплым голоском, — а фотографию твою я тебе верну.
Аглая встала со стула, подошла к Игорю и протянула дружащей рукой фотографию Елены.
— Спасибо, — поблагодарил старушку Игорь.
И собрался было уходить, как его внимание привлек кулон на шее у Аглаи. Он был как две капли воды похож на тот кулон, который Игорь подарил Елене на День ее рождения.
— Откуда он у вас? — спросил Игорь. — Я про кулон, который у вас на шее.
Но старушка не ответила, вместо этого она стала падать на левый бок, Игорь едва смог поймать ее и положить на кровать. Аглая потеряла сознание.
Пока старушка была без сознания, Игорь позволил себе обыскать дом, периодически проверяя пульс на шее старушки, она должна выжить. Проверив несколько мешков, Игорь не нашел там ничего интересного — какие-то травы, коренья и прочая растительность. Но его внимание привлек сундук, стоявший рядом с печкой в темном углу. На сундуке был навесной замок. Нужен ключ. Игорь занялся поисками ключа — он проверил все подходящие места: над дверью, под половиком, под столом и стульями, даже посмотрел под матрасом и подушкой, не боясь потревожить спящую старушку, но ключа так и не нашел.
Помогла монтировка, которую Игорь принес из машины. То, что он увидел в сундуке, заставило его сердце биться очень быстро: там были вещи Лены — платья, нижнее белье, какие-то побрякушки, косметика и ее фотоальбом. У Игоря появилось непреодолимое желание привести старуху в сознание и заставить ее выложить все, что она знала о пропаже его жены. Но также он боялся, что старушка может никогда и не проснуться.
Аглая очнулась. В это время Игорь рассматривал найденные фотографии Елены. Он положил фотоальбом на стол и присел на край кровати, где лежала старушка.
— Ну, так ты, может, расскажешь, откуда у тебя вещи моей жены? — тихо спросил Игорь у Аглаи.
— Расскажу, Игорь, только в рассказ мой ты вряд ли сможешь поверить, — еле выговаривая слова, ответила Аглая.
— Ну, ты рассказывай, не торопись, я никуда уже не спешу.
Игорь встал из-за стола, налил из ведра воды и дал Аглае напиться.
Старушка выпила воду и медленно начала свой рассказ:
— Все началось в 1941, когда нашу деревню оккупировали немцы. Много народу тогда расстреляли, а часть выстроили в ряд, и важный офицер, обходя ряды, выбирал людей. Мы не понимали, для чего они были нужны, но были почти уверены, что на расстрел. Меня и мою мать тоже вывели из строя. Я безумно испугалась тогда и прижалась к матери. Мне тогда было 14 лет. Но вместо расстрела нас погрузили в грузовик и привезли в какой-то лагерь. Лагерь был небольшой, по центру стояло здание в форме купола, а по четырем углам стояли двухэтажные бараки. Вся эта территория была обнесена забором и колючей проволокой. Было много немцев с собаками.
Нас выгрузили из автомобиля, выстроили, и один из немцев, который очень хорошо говорил по-русски, объяснил нам, что его зовут доктор Хайнц, и что с нами будут обращаться хорошо, если мы будем следовать его указаниям. Также сказал, что в любое время и по любым вопросам обращаться только к нему.
Потом всю нашу группу провели в одноэтажное белое здание, там была женщина в гардеробе, она выдавала нам чистую одежду. Размер ей говорили другие две немки, которые обмеривали каждого, кто подходил к гардеробу.
Одеждой была белая хлопковая пижама, на которой на уровне груди был вышит номер. Мой был 0145. Помимо одежды нам еще выдали чистое нижнее белье и чистые полотенца.
Позже, уже в бараках, нам показали, где душевые и туалетные принадлежности — мыло и зубные щетки с порошком. Мы все приняли душ, переоделись и по ретранслятору передали, что в 19 часов будет сбор у барака.
На сборе я осмотрела тех людей, которые были в моей группе, — там были старики, взрослые, младенцы, дети разных лет и даже пара беременных женщин. И нам всем было страшно. Всего нас было около 100 человек, а может, и больше.
Перед строем тот же доктор Хайнц сказал нам, что мы должны соблюдать элементарные условия гигиены и принимать душ каждый день, не говоря уж о чистке зубов и стирке нижнего белья. Одежду мы сдавали в прачечную каждую неделю.
Примерно через 2 дня по ретранслятору нам приказали собраться в очередь по номерам перед входом в главное здание — это то, которое было похоже на купол. Мы собрались, я была 145-ой. Причем люди туда заходили, но обратно никто не выходил. В очереди началось волнение, кто-то плакал, кто-то молился, мне было очень страшно, я искала глазами маму. Когда подошла моя очередь, я открыла дверь и увидела абсолютно белую чистую лабораторию с какими-то датчиками, странными железными приборами и множеством всяких пробирок, в общем, все не описать.
Молодая девушка в белом халате взяла меня под руку и посадила на стул, стоявший перед столом, за ним сидела женщина тоже в белом халате. Эта женщина достала анкету и с легким акцентом стала задавать мне вопросы: откуда я, сколько мне лет, чем болела, чем болели родственники и т. д. Потом первая девушка попросила меня закатить рукав и, взяв шприц, что-то вколола мне в вену, сказав, что это прививка.
А вывели меня оттуда с другой стороны здания, и я спокойно пошла в барак.
Потом я нашла маму, ее номер был 0178. Мы спокойно гуляли по территории лагеря, болтали. Но когда наступал 21 час, мы все должны были быть в своих бараках.
Там мы прожили 3 года. Ничего особенного не происходило, нас кормили 3 раза в день. Иногда вывозили на какие-нибудь сельхозработы — окучить, полить и прочее. Только раз в полгода нам делали ту самую прививку, после которой, кстати, я ничего особенного в себе не чувствовала.
В 1944 году нас, как обычно, собрали на утреннее построение, и доктор Хайнц сказал, что мы переезжаем, и чтобы к 14 часам все были готовы. В указанное время нас погрузили в грузовики и куда-то повезли, ехали мы недолго. Помимо людей, в машину погрузили стальные ящики, и я слышала, как Хайнц сказал офицеру, что он головой отвечает за них.
