Ким Робинсон - Дикий берег
– Как раз когда не надо, стоят погожие деньки. Давай маханем на пляж.
С ловом было покончено, и мы еще засветло отправились к устью реки, где синие полосы волн медленно превращались в белые. Подошли Габби, Мандо и Дел с ластами, и мы все побрели через грубый песок мелководья к буруну. Вода была на редкость теплой. Мы надели по ласту и пошли туда, где кончается пена. За буруном вода была как синее стекло: я различал каждую песчинку на дне. Радостью было просто брести, позволяя волнам перехлестывать через голову, оглядываться на бурые обрывы и зеленый лес, обрамленные небом и синим-пресиним океаном у самого подбородка. Я лег на волну и стал качаться вместе со всеми, радуясь, что они не очень завидуют моей удаче.
Мы говорили только о волнах, ожидая, пока накатит самая большая, и никто даже вскользь не упомянул о моей предстоящей поездке в Сан-Диего. А когда вернулись на берег, ребята распрощались со мной и ушли гуртом.
Над рекой, в узком ущелье у самого впадения в море, показалась какая-то фигура. Когда она приблизилась, я узнал Мелиссу Шенкс, вскочил и махнул рукой. Она тоже узнала меня и пошла вдоль берега, огибая лужи.
– Привет, Генри, – сказала она. – Качался на волнах?
– Ага. А ты чего здесь?
– Да вот, мидии собираю. – Мне в голову не пришло сообразить, что при ней нет ни сетки, ни корзинки. – Генри, я слышала, ты едешь с Томом в Сан-Диего?
Я кивнул. У нее расширились глаза.
– Обалдеть, – сказала она. – А когда?
– В следующую облачную ночь. Погода как будто нарочно меня не пускает.
Она рассмеялась и поцеловала меня в щеку. Я поднял брови и тут же получил еще один поцелуй. Тогда я ответил тем же.
– Не верится, что ты едешь, – мечтательно произнесла она между поцелуями. – Правда, никто лучше тебя не справится.
Я сразу повеселел.
– Много вас едет?
– Только я и Том.
– А эти, из Сан-Диего?
– Ну, и они тоже. Они нас и поведут.
– Только те двое, что приходили сюда?
– Нет, их целая бригада. Остальные ждут на бетонке, там, докуда пока дотянули рельсы. – Я объяснил, как ребята из Сан-Диего это делают. – Поэтому и нужно дождаться облачной ночи – чтобы япошки нас не видели.
– Господи. – Она поежилась. – Опасно-то как.
– Да ничего подобного. – Я снова поцеловал ее и повалил на песок. Мы целовались так долго, что я успел ее наполовину раздеть. Тут Мелисса огляделась и засмеялась.
– Не на берегу, – сказала она. – Могут с обрыва увидеть.
– Не увидят.
– Увидят, сам знаешь. – Мелисса села и поправила синюю ситцевую юбку. – Вернешься из Сан-Диего, может, сходим в Качельный каньон покачаться.
В Качельный каньон ходили парочки; я с жаром кивнул и потянулся к Мелиссе, но она уже встала.
– Мне правда пора, а то папа хватится. – Она поцеловала указательный пальчик, поднесла к моим губам и со смехом убежала. Я глядел, как она бежит через широкий пляж, потом встал сам, стряхнул песок и рассмеялся вслух. Взглянул на море. Где облака, где?
Вскоре после заката ветер принес ответ на мой вопрос. Тучи мчались рваными волнами, а когда стемнело, на сине-сером небе не зажглось ни звездочки. Я снял с крюка куртку, достал из мешка теплый свитер и поболтал с отцом. Поздним вечером в дверь постучал Том. Я отправился в Сан-Диего.
Часть вторая.
Сан-Диего
Глава 6
Дженнингс и Ли ждали под большими эвкалиптами.
– Мелковат твой приятель, – поддразнил Тома Дженнингс; Ли промолчал, но, кажется, при виде меня нахмурился.
– Не хуже ваших! – крикнул из дверей отец. Судя по голосу, он расстроился.
– Двинулись, – коротко скомандовал Ли.
Мы вышли на автостраду и вскоре миновали крутой обрыв Бетонной бухты. Долина осталась позади, отсюда начиналось Пендлтонское побережье. Автострада здесь сохранилась неплохо: хотя бетон кое-где растрескался, деревья и кусты еще не проросли через него, только на месте особенно широких трещин получилось что-то вроде живой изгороди. Однако по большей части дорога оставалась белой полосой под темными нависающими ветвями. Она шла по узкой полоске земли между береговыми откосами и первыми отрогами холмов. Здесь было много оврагов, над которыми дорога нависала, вроде как мост, но в двух местах она все-таки обвалилась. Оба раза пришлось спускаться в овраг и переходить быстрый черный ручей по нагромождению бетонных плит. Ли вел нас в эти провалы молча и без колебаний – видать, торопился в Сан-Диего.
Почти сразу после второго провала Ли остановился. Я поглядел вперед – за деревьями угадывались полуразрушенные дома. Ли сложил ладони рупором и три раза кряду довольно похоже прокричал чайкой, потом еще три. На шестой раз из поселка ответили свистом. Мы пошли к самому большому дому, из которого навстречу нам уже высыпали несколько человек. Нас встретили громкими и веселыми приветствиями и провели в дом, где горел огонь, давая больше дыма, чем света. Горожане – их было семеро – оглядели Тома и меня.
– Столько ходили, а привели – старого да малого, – сказал пузатый коротышка. Он потянул себя за бороду и рассмеялся лающим смехом, однако его налитые кровью глазки остались невеселыми.
– Что, Сан-Онофре не настроено всерьез говорить с мэром? – спросил другой. Я впервые услышал «Сан» перед названием нашего поселка; на толкучках говорили просто «Онофре», как и мы сами.
– Хватит болтать, – сказал Дженнингс. – Это – Том Барнард, один из старейших американцев.
– Оно и видно.
– И один из самых уважаемых людей в Онофре. А мальчик – его помощник, очень толковый молодой человек.
В продолжение разговора Том и бровью не повел; он смотрел на коротышку, склонив голову набок, словно изучал невиданного прежде жука. Ли не дал себе труда слушать; он сматывал канат и лишь на секунду поднял лицо, чтобы распорядиться:
– Тушите огонь и по машинам. К рассвету надо быть в Сан-Диего.
Его спутники не возражали. Собрали вещи, залили огонь, вышли на бетонку и вслед за Ли зашагали через лес в сторону океана. Шагов через двадцать – тридцать Ли остановился и зажег фонарь.
Луч света выхватил из темноты машину: платформу на железных колесах. Посередине на возвышении был закреплен горизонтальный рычаг. Все покидали на платформу вещи. За первой машиной я заметил и вторую. Чтоб подойти, пришлось переступить через рельсы. Они были такие же, как в нашей долине – ржавые, погнутые и лежали на изъеденных временем шпалах. Мы с Томом смотрели, как на платформы укладывают кувалды, оси, мотки толстой веревки, мешки со звякающими железными костылями.
Вскоре все было погружено. Дженнингс и Ли вскарабкались на платформу, мы с Томом забрались следом. Двое встали по концам рычага, один с помощью Ли нажал на поднятый конец. Колеса заскрежетали по ржавым рельсам. Когда конец рычага опустился, коротышка всем телом налег на другой. Они жали попеременно, дрезина катилась, другая не отставала.
